Неспешиты - [15]

— Многих бед можно было бы избежать, если бы разведчики пропускали такие планеты и сообщали только о тех мусорных ямах, которые достойны того, чтобы быть нашей собственностью.

— Потери — это плата за прогресс, как вам известно. Лейф поспешно встал из-за стола и подошёл к иллюминатору. Снаружи раздавалось какое-то жужжание. Он снял трубку переговорного устройства:

— Куда полетел вертолёт?

— На борту Гарсайд и Уолтерсон, — прозвучал голос в трубке. Первый хочет наловить побольше козявок, а второго интересуют образцы горных пород.

— Хорошо. Фильм уже обработан?

— Да, командор. Получился хороший и чёткий. Если хотите, я отнесу его в проекционную.

— И, пожалуйста, побыстрее. Я прямо сейчас иду туда. Поручите кому-нибудь заняться плёнкой из разведывательного вездехода. Мы отсняли около половины катушки.

— Вас понял, сэр.

Для просмотра фильма, сделанного Огилви, Лейф собрал всех присутствовавших в тот момент на корабле специалистов, которых набралось более шестидесяти. Когда просмотр закончился, все угрюмо молчали. Никаких комментариев. Всё было понятно и так.

— Хорошо же мы вляпались, — нашёл, наконец, что сказать Пэскью, когда они вернулись в командирскую рубку. — За последние тысячу лет человеческая раса стала полностью технологизированной. Даже самые простые наши космические корабли в значительной степени являются автоматами, особенно, если судить по более ранним стандартам.

— Да, конечно, — Лейф хмуро изучал стену.

— Мы представляем собой мозг, — вёл дальше Пэскью, решив подсыпать соли на больное место. — И то, что мы представляем собой мозг, вызывает у нас естественную антипатию к работе мышцами. Мы стоим перед выбором: без всяких сложностей таскать брёвна или ситом черпать воду.

— Говорите яснее.

Желая всё-таки пояснить свою мысль, Пэскью продолжил:

— Мы держим своих поселенцев на тысячах планет. И что же это за поселенцы? Хозяева, надсмотрщики, парни, которые учат, советуют, показывают и указывают, в то время как менее развитые работают руками.

Лейф не обмолвился ни единым замечанием.

— Допустим, Уолтерсон и остальные обнаружат, что этот паршивый мир богат необходимыми нам ресурсами, — не отступал от своего Пэскыо. Неужели мы сами опустимся в карьер и начнём их разработку? Неспешиты подходящая и, возможно, старательная рабочая сила. Но какая от них польза, если самые элементарные действия занимают у них десять, двадцать или даже пятьдесят лет? Кто готов сидеть здесь в роли вьючного животного, потому что это единственный путь решить все проблемы одним махом?

— Огилви видел большую плотину и сооружение, похожее на гидроэлектростанцию, — задумчиво проговорил Лейф. — На Земле её строительство заняло бы максимум два года. Сколько времени требуется для этого здесь, можно только гадать. Может, двести лет. А может, и четыреста, — он нервно забарабанил пальцами по столу. — Меня это очень беспокоит.

— Это не беспокойство, а досада. Это разные вещи.

— Я же сказал вам, что обеспокоен. Эта планета напоминает мне горящий бикфордов шнур, который мы длительное время не замечали, а теперь вдруг увидели. Я не знаю, куда он ведёт и какой силы потрясение нас ожидает.

— Это досада, — настаивал Пэскью, всё ещё не желая вникать в смысл сказанного Лейфом. — Нам помешали осуществить наши планы, и нам это не нравится. Мы — несокрушимая сила и рано или поздно, но, к конце концов, добиваемся, чего хотим. Мы вполне можем контролировать этот зажжённый шнур. Никогда эта форма жизни не подарит нам настоящего, большого потрясения. Они слишком медлительны, чтобы иметь возможность совершить это.

— Я не это хотел сказать. Меня беспокоит само их существование.

— Заторможенных лентяев хватало и раньше, даже на Земле.

— Именно! — воскликнул, соглашаясь, Лейф. — И именно поэтому у меня уже сейчас начинают трястись поджилки.

Динамик прервал его вежливым покашливанием, а затем сообщил:

— Докладывает Огилви, сэр. Я сейчас на высоте четыре тысячи девятьсот метров, хоть и далеко, но вас вижу. Что-то мне всё это не нравится.

— А в чём дело?

— Город обезлюднивается. То же и в ближних посёлках. Они в огромном количестве стекаются к дороге и начинают двигаться в вашем направлении. Передние могут достичь вас примерно через три часа. — Короткая пауза. Ничто не указывает на враждебные намерения, никаких признаков организованного выступления. Просто побуждаемая любопытством толпа, насколько я могу судить. Но если это сборище столпится вокруг корабля, глазея на вас, вы не сможете взлететь, чтобы не спалить их тысячами.

Лейф погрузился в размышления. Корабль имеет в длину полтора километра. Его подъём сопровождается двумя почти километровыми огненными смерчами со стороны каждого борта и ещё одним сзади. Для безопасного взлёта ему необходимо около четырёх с половиной квадратных километров.

На борту «Громовержца» — тысяча сто человек. Шестьсот из них должны обеспечивать подъём. Оставшимся пятистам придётся сдерживать толпу по периметру этой площадки. Потом их нужно будет по несколько человек перевозить вертолётом к новому месту посадки. Возможно ли это? Возможно, но очевидно, что глупо.

— Мы взлетим сделаем посадку в двухстах километрах отсюда, передал он Огилви. — Это задержит их на пару дней.