Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [174]
Альтернативные профессиональные издания уже сформировали небольшой, но достаточно активный медиарынок. Его игроки в большинстве своем специализируются на жанре расследования, имеющего огромный потенциал цитируемости, который – по аналогии с телевизионными рейтингами – помогает привлекать деньги рекламодателей. Как отмечает Кашин, культура журналистских расследований в сегодняшней России превосходит даже мировой уровень. Репортеры «не столько вскрывают нынешние тайны, сколько наколдовывают (так. – О. Л.) завтрашнюю Россию, в которой честная публикация будет вызывать отставки, а чиновники будут бояться воровать, понимая, что если, не дай Бог что, завтра над их дачами пролетит карающий квадрокоптер – ну и все, в лучшем случае конец карьере»[1390]. Один из журналистов, который в июле 2019‐го опубликовал расследование строительства элитной недвижимости Игоря Сечина[1391], определил профессиональную миссию журналиста в современной России как «дергать кого-то за усы, хвост, постукивать по плечу, любыми способами намекать – парни, мы тут все вокруг вас не слепые, мы все видим и все понимаем»[1392].
Альтернативные профессиональные журналисты видят «завтрашнюю» Россию по-разному. Молодое поколение высказывается оптимистичнее своих менторов. Однако ни у одной из групп нет четкого понимания, какие именно социальные изменения они хотели бы видеть в стране. Единственное, с чем они все согласны, – это то, что люди, которые хотят доискиваться правды и рассказывать ее, будут в обществе всегда, при любом режиме.
Татьяна Вайзер
Неопросвещение как национальный проект медиапубличности
Имитация значимого диссенсуса в российских политических ток-шоу первой половины 2010‐х[1393]
Становление в России постсоветской медийной публичности в ее современном виде началось с 1990‐х годов. За это время она переживала периоды от относительной плюрализации и свободы от цензуры до полного подчинения всех центральных каналов и платформ официальному курсу государственной политики. В интересующие нас 2010‐е годы российская публичная сфера особенно драматично развивается в напряжении между либерализацией и монополизацией. С одной стороны, мы наблюдаем пролиферацию различных публичных пространств и дискурсов (интернет-форумов, новых каналов радио– и телевещения, новых городских и медийных публичных платформ). Они способствует формированию публичного языка, выведению ранее «незначимых» проблем в область общественно значимых и дискутируемых вопросов, расшатыванию монополии государства на табуированные или сакрализованные темы. С другой стороны, основные телевизионные каналы приватизируются государством и пропагандируют прогосударственную идеологию. Альтернативные либерально-демократические медиа («Дождь», «Новая газета», «Радио Свобода», «Эхо Москвы», «Медуза»[1394], «Кольта») вынуждены либо занимать более маргинальное положение, либо вводить платную подписку, что ограничивает аудиторию; в отдельных случаях они становятся объектами преследования. В начале 2010‐х годов правительство России приняло несколько законов и предприняло несколько шагов, ограничивших либеральные права и свободы прессы и возможности развития публичной сферы в России в целом. Среди них: монополизация основных государственных каналов российского телевидения, закрытие или преследование альтернативных медиа; апроприация прежде либерально-демократически настроенных телеканалов (РБК, еще ранее – НТВ); тенденция к унификации интерпретаций внутренних и международных политических процессов, попытка создания единого образа национальной истории; закон об «иностранном агенте» (2017), согласно которому все НКО должны были зарегистрироваться как иностранные агенты, если они получают финансирование из‐за рубежа (что ограничило их гражданскую активность); депортация иностранных журналистов независимых изданий и преследование общественных фигур, чье мнение (или обнаруживаемые ими факты) радикально расходилось с официальной позицией страны и т. д.
На этом фоне попытка построения в российской медиасреде публичного диалога в формате политических дискуссий видится нам особенно ценной. Столкновение разных и порой противоположных точек зрения в современном российском публичном пространстве является одним из способов формирования неунифицируемой политической общности. Мы сосредоточимся на первой половине 2010‐х годов, когда российская медиапубличность переживала относительный расцвет диалогического жанра, выраженный в многочисленных публичных дискуссиях, дебатах и ток-шоу. Нас будут интересовать российские политические ток-шоу, которые строятся как публичные дебаты по актуальным общественно-политическим вопросам, сталкивающие заведомо конфликтные точки зрения. Они позволяют увидеть, как устроена публичная медиасфера в России, как организуется пространство публичной коммуникации, кто становится участником публичной коммуникации, какие темы обсуждаются, каковы основные коммуникативные режимы этого публичного взаимодействия. Формат политического дебата, практикуемый в ток-шоу, в идеале призван развивать чувство конструктивного антагонизма, он учит участников аргументативно выражать свои и выслушивать чужие точки зрения, оценивать, сравнивать, солидаризироваться с одними позициями и дистанцироваться от других и, таким образом, формирует общественное мнение. В этой перспективе важно исследовать, каковы те условия, в которых эти различные позиции сталкиваются, насколько собеседники-оппоненты воспринимают друг друга и насколько конструктивен их диалог. Для того чтобы решить этот вопрос на российском материале, мы обратимся к нормативной теории публичной коммуникации в западной политической философии, на фоне которой те или иные элементы российских публичных дебатов выявляют свои значения.
