Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [121]

Основной стратегией Яковлева, который сыграл наиболее значительную роль в расширении границ гласности, был личный патронаж главредов изданий, в которых точечно публиковались запрещенные произведения и смелые публицистические статьи, рассказывавшие о НЭПе, коллективизации и репрессиях, а также личной роли Сталина, Бухарина и других большевиков, имена которых еще недавно публично не упоминались[966]. Растущая популярность таких изданий, как «Огонек», «Московские новости», «Новый мир» и «Наука и жизнь», давала Яковлеву преимущество над Лигачевым, который не имел своих «золотых перьев» и пытался воздействовать угрозами и установочными встречами. Номера журналов, публиковавших ранее запрещенные литературные произведения, становились бестселлерами[967]. С лета 1987 года Егор Лигачев и официальные лица, ответственные за пропаганду и воспитание, стали высказываться против чрезмерного «очернения» истории[968]. При этом публикации, не согласованные с одним из двух курирующих идеологию членов Политбюро, в прессе не появлялись, ограниченные механизмами цензуры и самоцензуры. В это же время Александр Яковлев рекомендует отказаться от предварительной цензуры курируемых им изданий, встречая активное противодействие Главлита. Вокруг смелых публикаций разворачивалась борьба, в которой главный редактор отсылал цензора к отделу пропаганды ЦК Яковлева, а цензоры просили письменного разрешения КГБ[969]. Блюм представляет этот процесс как стихийную победу гласности, но описываемая логика – это аппаратная победа стратегии Александра Яковлева и доверенных главных редакторов. Неподдельный и массовый интерес читателей закреплял эту формировавшуюся гегемонию.

Учитывая неудачу Хрущева, Горбачев и Яковлев делали ставку на создание широкой коалиции интеллигенции и новых субъектов, которые в условиях гласности и отказа от репрессий быстро приобрели автономию. Новые акторы, такие как народные фронты и «неформальные» клубы, поддерживаемые Яковлевым и республиканскими руководителями, стали тестировать новые инструменты – издание газет, клубные дискуссии, массовые митинги[970]. Выражение национальных интересов оказалось наиболее востребованной повесткой новых игроков. С осени 1987 года в Нагорном Карабахе и Азербайджане начались столкновения и погромы. В ноябре 1987 года Ельцин, рекрутированный в Москву из Свердловской области Лигачевым и бывший на тот момент в статусе кандидата в члены Политбюро, выступил на пленуме с резкой критикой непоследовательности в проведении реформ и обвинил Секретариат ЦК, курируемый Лигачевым, в работе «по-старому»[971]. Ельцин был вынужден извиниться и уйти со своего поста с существенным понижением, но его готовность потерять высокий статус и пойти на открытый конфликт была явным знаком нового.

Не глупость, не измена: революционный дизайн новых политических институтов

Насколько мы можем судить по записям заседаний Политбюро вплоть до начала 1988 года, руководству партии угроза виделась в медленном темпе изменений и отсутствии явных успехов, которые можно было бы предъявить в ответ на возникший в начале перестройки энтузиазм и высокие ожидания[972]. Рыжков предупреждал о дисбалансах в экономике и предлагал продолжить курс на предоставление большей самостоятельности предприятиям. Горбачев, наблюдая снижающуюся отдачу экономических реформ и видя главное ограничение для роста в бюрократизме аппарата, сосредоточился на радикальной политической реформе. Вместе с небольшой группой советников генеральный секретарь определил институциональный дизайн нового политического режима. Модель предполагала передачу высшей власти от Политбюро и Секретариата ЦК к реформированному Верховному Совету и новому Съезду народных депутатов, избираемому без привязки к партийной принадлежности по смешанной модели – от организаций и от территорий. Это была революционная инициатива и по замыслу, и по последствиям. Исследование истоков «политической философии» Горбачева и его ближайшего интеллектуального окружения в этот период (Александра Яковлева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова, Анатолия Лукьянова, Валерия Болдина, Ивана Фролова и Анатолия Черняева) представляется ключевым для понимания результатов перестройки в целом[973]. Через два года после начала «испытаний» предложенной ими модели произошел распад СССР. Многие историки сходятся в том, что анонсированные в 1988 году политические реформы были одним из ключевых факторов распада СССР[974]. Однако частые утверждения о некомпетентности или злонамеренности высшего руководства КПСС и их влиятельных советников выглядят поверхностными. Реформы осуществляла дееспособная часть элиты СССР, отобранная самым компетентным из четырех предыдущих генсеков, нацеленным на укрепление режима, – Юрием Андроповым. Для реформаторов (за исключением Яковлева) речь шла о возрождении самостоятельности Советов, «творчестве масс» и «самоуправлении» как замене бюрократизма[975].

Слабость исторических знаний о том, как функционировали Советы, ВЧК, профсоюзы и другие институты при жизни Ленина, и отсутствие личного опыта участия в самоуправлении