Неснятое кино - [34]

Занавес закрылся. Деветьяров, обливаясь потом, выскочил со сцены:

– Почему он опять вылез на сцену?

Шленский пожал плечами.

– Ты режиссер или дерьмо в проруби? – Деветьяров был в бешенстве.

– Андрюша, – сказал Шленский. – Мы с тобой оба – дерьмо в проруби.

– Алё! Кто тут главный?

Шленский обернулся. Позади стояли какие-то парни с электронными инструментами.

– Вы кто? – спросил Шленский.

– Не узнает, – хохотнул стоявший первым.

– Группа «Какао», – неторопливо сказал другой. – Мы когда выступаем?

– А кто вас пригласил?

– Коншина.

– Кто?

– Ну, с телевидения, – поморщился первый. – Давайте, парни, бегом узнавайте, в натуре, у нас сегодня еще выступление…

Пела группа «Какао»; потом на сцене перебывали все спонсоры, вручая призы то одной, то другой финалистке.

– Леонид, – подошел к Шленскому скрипач во фраке, – ты не сказал, когда регтайм?

– Не знаю, – ответил Шленский.

В тесном пространстве закулисья маячили звезды эстрады с телохранителями…

Финалистки сидели, переодетые к очередному номеру. Все кончалось, и до них никому не было дела.

– Начинаем сразу со второй части, – говорил Деветьяров. – На два такта вступление, выход – и сразу вперед.

– Ясно, – устало сказала Черышева. – Сделаем.

– Что тебе ясно? – бросила ей Стеценко.

– Хватит, девочки, надоело, – поморщилась Лаврушина.

– А ты вообще молчи, – сказала Жукова.

– Одно удовольствие вас слушать, – заметил Деветьяров. – Праздник души!

За кулисы навстречу выходившему со сцены Роману Юрьевичу почти вбежал господин Берти, сопровождаемый переводчицей и молодым человеком с видеокамерой.

– Где белье? – перевела женщина. – Когда будет реклама белья?

– Леня! – крикнул Роман Юрьевич. – Давай белье, скорее!

– Белья не будет, – ответил Шленский, куривший в углу. Женщина не стала переводить этого.

– Что? – тихо переспросил Роман Юрьевич.

– Я решил… – начал было Шленский.

– Плевать мне, что ты решил! – оборвал Роман Юрьевич. – Уно моменто! – осклабился он и повернулся к Шленскому: – Идиот! Девочки! Быстро в белье; переодеваться – бы-стро!

– Не надо! Что вы делаете? Это же позор! – От волнения Шленский даже осип. – Во что вы превращаете…

– Ну, ты у меня попоешь… – ласково пообещал Роман Юрьевич и повернулся к телохранителю: – Бегом за бельем!

Степан исчез.

Взлетев из кресла, Деветьяров оттолкнул бессмысленно всплескивавшего руками Шленского, взял Романа Юрьевича за лацканы и под женский взвизг проволок к стене.

– Я тебя, мартышка, сейчас убью! – раздельно сказал он. – Понял?

Шленский попытался остановить его, но был отброшен прочь.

– Ты понял? – переспросил Деветьяров одутловатого господина, прижатого к стене.

Р.Ю. ничего не ответил.

– Никакого белья не будет, девочки, – отпустив его и поправляя лацканы концертного белого пиджака, сказал Деветьяров. – Работаем по сценарию. Извините, – улыбнулся он господину Берти, – бывает…

Господин Берти со злым интересом разглядывал Андрея.

– Почему вы решаете за нас? – вдруг сказала Лаврушина и поднялась. – Лично я хочу выйти в белье господина Берти.

Женщина начала быстро переводить на ухо итальянцу.

– А что… Можно! – сказала Стеценко.

– Я согласна, – бесстрастно сказала Жукова.

Остальные переглянулись.

– О’кей, – подняв руки, сказал господин Берти и улыбнулся. – Но праблем! Пст-пст, – как кошек, позвал он девушек, без единого слова указал пальцем на помощника и вышел в фойе. Через секунду вслед за ними устремились остальные. Кузнецова посмотрела на Шленского, усмехнулась – и тоже пошла.

– Ну что, ребята, – после паузы сказал Роман Юрьевич, – молодцы! Славно, очень славно. – И, подойдя к зеркалу, аккуратно поправил бабочку.

Через минуту его голос несся со сцены:

– А теперь – коллекция главного спонсора конкурса, господина Никколо Берти!

Через несколько секунд зал взорвался мужским ревом. Шленский и Деветьяров, сидя за кулисами, впервые за долгое время поглядели друг другу в глаза.

– Ну что, Станиславский, – сказал Деветьяров. – Поработали?

– С премьеркой тебя, – усмехнулся Шленский.

– Взаимно.

На сцене под мужской вой и улюлюканье мелькали голые ноги и плечи.

В комнатку вошел скрипач:

– Леня! Прости, я так и не понял: регтайм – когда?

– Два больших кофе, – сказал Шленский. – И бутербродов.

– Шесть, – сказал Деветьяров и успел просунуть свои деньги.

В баре было пусто. Телевизор на полке работал как монитор – шла трансляция из зала.

Они взяли тарелки и чашки и молча присели за столик. Пока Шленский молча один за другим поедал бутерброды, Деветьяров отхлебывал кофе.

– Коллекция всемирно известного модельера, чьи модели видели Париж и Нью-Йорк… – заливался в телевизоре Роман Юрьевич.

– Господи, ну и рожа, – с полным ртом сказал Шленский.

– Жуть, – согласился Деветьяров. – Не подавись только.

– Ужас как жрать охота, – оправдался Шленский. – С утра ничего не ел.

– А меньше надо дурью маяться, – сказал Деветьяров. – Мисс фото, бля. «Зо-олушки…»

Шленский всхрюкнул от смеха. Через секунду оба хохотали, как ненормальные.

– Потише, молодые люди! – недовольно поморщилась буфетчица. – Не слышно же!..

– Извините, – сдавленным голосом сказал Шленский. – Мы больше так не будем.

– Никогда! – поклялся Деветьяров, и они снова заржали.