Несломленная - [56]

Мои желания – полная противоположность моей жизни. Я просто хочу спокойно жить и мирно играть в теннис. Все эти публичные унижения и скандалы – мой постоянный страх.

* * *

В четвертом круге я на Центральном корте играю с Линдсей Дэвенпорт. Прошел год с тех пор, как я здесь проиграла ей в полуфинале. В этом году она пропустила три месяца из-за травмы колена, но по ней и не скажешь. Она играет соответственно своему третьему номеру посева. Удары у нее очень сильные и плоские, она держит хорошую глубину, создает углы и играет по месту. Подает она сегодня очень четко и остро. Держится спокойно и собранно. В отличие от меня. Когда я зарабатываю брейк-пойнты, Линдсей отыгрывает их отличными подачами. В первом сете у меня один, и я его не реализую.

Потом я говорю журналистам, что упустила возможность пройти дальше. Соглашаюсь, что «лучшая Елена» сегодня на корт не вышла, что я не смогла в важных эпизодах сыграть так, как было надо. Меня спрашивают про давление, которое я испытываю вне корта. Кто-то спрашивает про ситуацию с машиной. Это все темы, обсуждать которые я не хочу, но приходится.

Дальше я отправляюсь на поиски отца. В прошлом году после поражения в полуфинале он не пустил меня в гостиницу, но сегодня я проиграла в четвертом круге, и он меня даже не поносит. Такой он непредсказуемый человек.

Но у него есть новости: он сообщает мне, что больше не будет ездить по турнирам. Говорит, что больше не может. Очевидно, что турнирное давление плохо на нем сказывается, а сегодняшний заголовок и неполадки с транспортом стали последней каплей. К тому же он ненавидит летать. Каждый раз, оказываясь в самолете, он думает, что умрет, поэтому почти каждый перелет напивается до беспамятства. Еще он ненавидит отели, говорит он мне. С него довольно. Он не повышает голоса и звучит почти сдержанно.

– Я буду в Сэддлбруке. С тобой может ездить мама, – говорит он.

Но, конечно, в этом новом плане есть подвох – несколько слов, чтобы я не расслаблялась.

– Я поднял тебя в рейтинге (я стою на пороге топ-10) – посмотрим, что будет с тобой теперь, – добавляет он саркастично.

Пока его слушаю, я прямо чувствую, как становлюсь свободной. Я практически ликую.

– Без проблем, – говорю я как бы безразлично, а на самом деле – с еле скрываемым восторгом.

* * *

Я снова отправляюсь на турниры с мамой, и в этот раз все выходит хорошо. Я не чувствую себя потерянной. У меня чуть больше опыта, и я верю, что могу работать и без отца. Хоть мама и не разбирается в теннисе, это совместное путешествие дает нам возможность снова сблизиться. Мы все делаем вместе и находим баланс, который нас обеих делает чуть счастливее. Между нами нет никаких разногласий, мы ни о чем не ссоримся. Мама рада быть рядом со мной, а я – с ней. У нас все хорошо. Мой братик во Флориде с папой, потому что у него там школа. А отец? Конечно, его присутствие все равно ощущается: по телефону он говорит мне делать то и это, пытается контролировать мою игру через океан. Но эти телефонные звонки – ничто по сравнению с тем, что мне пришлось бы выносить, будь он рядом.

На остаток года я составляю свое расписание так, чтобы не возвращаться в Сэддлбрук. Мне удается убедить его, что я должна сыграть как можно больше турниров, и он соглашается, потому что жаден до денег. Еще он одержим моим рейтингом и результатами. А мне все равно, на каком покрытии выступать, лишь бы играть побольше матчей и подальше от него.

Я провожу несколько турниров в Европе, а потом возвращаюсь в Штаты, где показываю приличные результаты в Сан-Диего и Лос-Анджелесе. Дальше мы летим в Торонто, где я в третьем круге уступаю Селеш – она по-прежнему хороша и в рейтинге стоит высоко. В Нью-Хейвене я в четвертьфинале проигрываю Дженнифер Каприати, уже второй ракетке мира и чемпионке «Шлема». Ее возвращение очень быстро набирает обороты. Она бомбит меня десятком эйсов и бьет по мячу очень чисто. Я действую недурно, но она для меня слишком сильна.

И вот наконец мы возвращаемся на US Open. Без отца в его амплуа пьяного маньяка в Нью-Йорке все идеально. Мы заселяемся в «Интерконтинентал». За завтраком я читаю газету, в которой нет ничего о моем «теннисном папаше из ада». Мы с мамой беззаботно гуляем по Пятой авеню. Я спокойно хожу по лаунжу для игроков, не боясь опять оказаться в центре какого-нибудь скандала. Позорной разборки, спровоцированной моим отцом. И я уверена: все вокруг тоже рады, что его в туре больше нет.

Я легко прохожу первые круги, спокойно играя в свой теннис. В третьем раунде я побеждаю Аранту Санчес-Викарио, а в четвертом уступаю Мартине Хингис, первой ракетке мира. Но в этом году я не плачу. Четвертый круг US Open – достойный результат.

После US Open я ускоряюсь. Мы с мамой мечемся между самолетами и континентами, но я не возражаю против такой карусели. Я просто хочу быть подальше от него. Сначала мы едем в Бразилию, и там я дохожу до финала турнира в Баие, где проигрываю Селеш – 3:6, 3:6. В Токио я беру свой второй титул, обыграв по пути к нему Кляйстерс и Аранту. Благодаря этому я дебютирую в десятке.

Мне всего несколько месяцев назад исполнилось 18, а я – в топ-10 мирового рейтинга и на седьмом небе от счастья. Отец меня не хвалит. Не говорит, что гордится мной и моим достижением. Все как обычно.