Несломленная - [31]

Я нахожу его в лаунже для игроков, но он меня не обнимает и не поздравляет. Он даже не говорит «молодец». Да, он выглядит удовлетворенным, но можно подумать, что я победила кого-то из теннисного клуба Фэрфилда. Он бросает только: «Я же говорил, что ты можешь ее обыграть».

Мартина на своей пресс-конференции очень великодушна. «Такое бывает с каждым», – говорит она и добавляет, что проиграла потому, что я сыграла очень хорошо.

На мою пресс-конференцию приходит вся Флит-стрит[9] и репортеры со всего мира. Я новая звезда: белокурая гроза авторитетов с непроницаемым выражением лица. Я тоже рассыпаюсь в комплиментах Мартине. «У нее есть все удары, на корте она умеет все – она первая ракетка мира. Но, когда я вкатилась в игру, я стала показывать очень хороший теннис. Все сегодня получалось: я знала, что должна играть глубоко, напрягать ее рабочую руку, быть агрессивной и не позволять ей вести игру. Я никакого давления не ощущала, потому что это от нее все ждали победы.

Я постараюсь пройти как можно дальше, но простых матчей не бывает, со всеми сложно. Сегодня я играла расслабленно. Никто не ждал, что я обыграю первую ракетку мира. Я могла бы проиграть и остаться довольна, если бы смогла навязать ей борьбу».

Еще я говорю: «Трудно поверить, что я обыграла Мартину, но мне нужно твердо стоять на ногах и не улетать в облака, потому что уже в следующем матче может произойти что угодно».

Хоть я и говорю, что не могу поверить в победу над Мартиной, сказать по правде, это вранье. Я не удивлена своей победой. Отец заставил меня поверить, что мне по силам ее обыграть.

«Я многим ему обязана. Он знает, над чем мне нужно работать и что исправить», – говорю я журналистам.

Они вспоминают Бирмингем и спрашивают, что отец сказал мне после матча. Я вру. «У него не было слов, – говорю. – Но то, что я обыграла Мартину, еще не значит, что я выиграю турнир».

В зоне для игроков я замечаю, что на меня начинают бросать косые взгляды: типа это еще кто? Так встречают заявивших о себе новичков, а именно это я и сделала. В течение нескольких дней после матча моя популярность взлетает до небес. Я не могу выйти из лаунжа, чтобы меня тут же не окружили. Всем нужен мой автограф. Организаторам даже приходится выделить мне охрану. Журналисты пишут обо мне не унимаясь: все в восторге от нашей истории. Меня описывают как «светловолосую и лучезарную Докич, которая пять лет назад приехала в Сидней из Сербии и тренируется под руководством отца Дамира, водителя грузовика, превратившегося в теннисного гуру».

Никто из них не знает всей правды. Наших темных секретов.

Еще газеты пишут, что мы отпраздновали победу ужином из хлеба, сыра и пиццы. Хлеб, сыр и пицца и правда есть, но не празднование. Мы вчетвером просто возвращаемся в нашу гостиницу «Трэвел Инн» у моста Патни и там в тишине едим. Будто никакой победы над Мартиной и не было.

В последующие дни становится очевидно, что мы с моим «папашей из ада» стали для репортеров навязчивой идеей. Они называют отца «непростым» и без конца пересказывают, как он в Бирмингеме наехал на английских болельщиков из-за натовских бомбардировок Сербии, в результате чего был арестован. Они в восторге от того, что мы живем в бюджетном отеле и ужинаем пролетарскими хлебом с сыром, сидя на кровати перед телевизором. Daily Mail выходит с заголовком «Хлеб и сыр в дешевой гостинице для новой звезды». Другая британская газета сравнивает «клоповник Докичей» с трехэтажными особняками в зеленой уимблдонской деревне, которые за 4500 фунтов в неделю снимают богачи вроде Мартины и русской звезды Анны Курниковой.

Один телеведущий сравнивает нашу гостиницу с притоном. «Она живет в дешевом борделе вниз по улице», – говорит Джулиан Татт, комментируя мой матч. Комната, в которой мы с родителями и Саво живем за 59,99 фунта в ночь, безусловно, очень скромна, но это никак не притон. Позднее Татт приносит извинения за свои слова под угрозой судебного иска от нас и гостиничной сети. Папарацци караулят меня на выходе из гостиницы рано утром. Снимают вообще нас всех, включая Саво.

Я стараюсь не обращать внимания на эту свалившуюся на меня славу и настраиваюсь на второй матч, против Катарины Студениковой из Словакии, на корте № 13 – телевизионном, но отдаленном. Собирается большая группа болельщиков, чьи лица выкрашены в зеленый с желтым, они кричат: «Оззи, оззи, оззи, ой, ой, ой»[10]. Несмотря на то что профессиональное теннисное сообщество Австралии приняло меня прохладно, болельщики никогда не отказывали мне в поддержке. Здесь они снова полны энтузиазма и шумны и вдохновляют меня. В начале матча я будто бы продолжаю играть с Мартиной и беру первый сет за 23 минуты – 6:0. Во втором, однако, я сдуваюсь; вторая подача меня подводит, и я проигрываю 4:6.

В третьем сете пять последовательных геймов завершаются брейками, и мои нервы на пределе. В одном из эпизодов матча линейный показывает, что у меня аут, хотя я уверена, что попала. Губы у меня дрожат, и я ловлю взгляд отца. У него на лице яростная гримаса – он тоже знает, что мяч был в корте. Как бы ни складывалась для меня игра, выражение его лица всегда наводит на меня страх, а уж тем более – когда я уступаю.