Несломленная - [24]

Остальные одиночки я выигрываю: у рейтинговой француженки Сандрин Тестю и потрясающе упорной Аранты Санчес-Викарио, которая незадолго до того привела Испанию к победе в Кубке Федерации. Я очень воодушевлена своими результатами, потому что они обе стоят в мировой десятке.

Затем мы с Марком Филиппуссисом объединяемся в пару и выигрываем свой матч. Я впервые играю микст, но мы оказываемся хорошей командой. У Марка шикарная подача, и я восторженно наблюдаю, как надо мной пролетают бомбы с его ракетки. Он выиграл свои одиночки, так что мы пробиваемся в финал. Все сходят с ума в предвкушении победы австралийцев на Кубке Хопмана. Это большое событие – пресса слетает с катушек. Но жизнь с жестоким отцом научила меня подавлять эмоции и прятать их подальше. Впрочем, я все равно очень взволнована, выходя на самый важный матч своей жизни. Это действительно огромное событие, потому что Австралия никогда еще не выигрывала Кубок Хопмана.

Я спокойно беру первый сет у шведки Осы Карлссон, однако во втором меня преждевременно накрывает волна эмоций: обстановка на корте наэлектризована болельщиками, и их поддержка так меня окрыляет, что я невольно забегаю вперед и уже вижу себя победительницей. Но, вовремя себя одернув, я успокаиваюсь, выигрываю тай-брейк и чувствую мощный прилив уверенности в себе.

Интересно, это из-за того, что я обыграла нескольких подряд теннисисток топ-10 или благодаря пертским болельщикам? Вот я уже реализую матчбол и привожу трибуны в экстаз.

Затем я сама занимаю место на трибуне и смотрю, как Марк побеждает Йонаса Бьоркмана в матче, второй сет которого тоже получается очень упорным и решается только на тай-брейке. Кубок Хопмана выигрывает Австралия! Я получаю теннисный мяч, инкрустированный бриллиантами, и чек на 100 000 долларов – неплохо для 15-летнего подростка. Это вызывает во мне особенные эмоции, отчасти потому, что мне трудно осознать, что я заработала столько денег одним-единственным турниром.

После нашего триумфа Лесли дает интервью газете The Age, в котором рассказывает о моем драйве. «Елена очень голодна до успеха. Она готова много работать, в ней есть целеустремленность, и ей нравится соревноваться. Чтобы стать топ-игроком, необходимо любить соревноваться – я видела много теннисистов, карьеры которых не сложились именно потому, что им не так уж нравилось бороться. Но ей нравится. Это отличает ее от остальных. У нее есть цель. Она точно знает, чего хочет».

Дома в Фэрфилде папа в восторге. Наступает мирный период: спокойствие и никаких упреков. Как обычно, я очень рада вернуться к своему братику. К маме – тоже. И все же я ловлю себя на мысли, что хотела бы быть с Лесли. Я очень по ней скучаю. После нашей сказочной поездки в Перт возвращение в реальность дается мне с трудом.

* * *

Выступление в Кубке Хопмана открывает передо мной новые двери. Директор Australian Open Пол Макнами дает мне wild card на турнир. У Лесли и ее чудесного мужа Билла есть друг с квартирой в Саут-Ярра, пригороде Мельбурна, – он пускает нас туда пожить, и там мы готовимся к турниру.

Место очень красивое, и я быстро нахожу ту игру, которую показывала в Перте. Каждое утро мы с Лесли выходим на пробежку на берег Ярры. Мы вместе готовим. Я представляю, что это мой дом, моя счастливая жизнь, разделенная с уравновешенными и спокойными людьми. Никто не швыряет еду об стену. Никто меня не избивает. Не поливает меня грязью часами. Просто спокойная, умиротворенная жизнь.

Пять дней я провожу в этом оазисе безмятежности с семьей Боури, но потом моя собственная семья приезжает в Мельбурн, и моему счастливому мирку приходит конец. Я переезжаю к своим в гостиницу.

В «Мельбурн-Парке» организуют показательный матч, и, к моему огромному удовольствию, на него ставят меня против Моники Селеш – той самой теннисистки, которая вдохновила отца, когда мне было всего шесть, и которая до сих пор вдохновляет меня. Моника – четвертая ракетка мира, и неудивительно, что я проигрываю ей 3:6. Тем не менее я довольна, что сыграла на достаточно хорошем уровне. Шестью годами ранее на Монику посреди турнира с ножом напал сумасшедший болельщик, но она уже восстановилась и перезапустила свою карьеру. Мы с ней обе застенчивые. В раздевалке она почти ни с кем не разговаривает, но мне удается с ней сфотографироваться. Этот снимок станет моим сокровищем. Папа тоже с ней знакомится и не помнит себя от радости, что перекинулся с ней несколькими фразами.

Накануне турнира мы с Лесли даем интервью The Age. Я как попугай повторяю взгляды моего отца. По правилам женского тенниса 15-летнему игроку разрешается в год сыграть только десять турниров WTA и четыре «Шлема». Я говорю, что эти возрастные ограничения смешны, и, возможно, я буду их оспаривать: я лучше буду проигрывать профессионалам, чем обыгрывать юниоров, потому что твой теннис прогрессирует только тогда, когда ты играешь с сильными соперниками.

Лесли считает иначе: на ее взгляд, я должна играть юни-орские «Шлемы», пока все их не выиграю. Да, в прошлом году я на них всех дошла как минимум до полуфинала, но победила-то только на одном – в Нью-Йорке. Ее мнение прямо противоположно папиному. Лично я согласна с ней, но, когда журналист спрашивает про планы на 1999 год, публично я озвучиваю взгляд отца.