Неруда - [188]

141. Запись актов гражданского состояния

26 апреля 1964 года, когда в Исла-Негра состоялось торжественное открытие бара «Альберто Рохас Хименес», Неруда велел вписать имя Альберто Санчеса железным острием на деревянной балке рядом с именами других умерших друзей.

Но Неруда не хотел, чтобы эта часть его дома, предназначенная для дружеских тостов, связывалась только с печальной мыслью о том, что жизнь проходит. Ему необходимо было, чтобы там присутствовала идея рождения. И потому день открытия бара совпал с крещением сына Рубена Асокара и Пракседес Уррутиа. Неруда взял на себя обязанности Иоанна Крестителя, но великий чилийский креститель погружал ребенка не в воды реки Иордан, а в величайшую купель планеты — Тихий океан. Дитя было окрещено святой водой, хотя и соленой. Поэт приготовил черновик свидетельства о крещении в стиле старинных писцов, записывавших в приходских книгах даты крещения младенцев мужского пола, а секретарь Омеро Арсе переписал его каллиграфическим почерком. Родители хотели назвать сына Висенте, но ученый Алехандро Липшуц, специалист по индейскому фольклору, настоял, чтобы новорожденному дали второе имя Лиентур. Пабло вспомнил свою «Всеобщую песнь» и поддержал это предложение.

С важным видом поэт закончил составлять свидетельство о рождении «нового человека Лиентура, сына Асокара и Уррутиа, соседей Королевы, проживающих на землях касика Тобалабы. Соль воды Великого океана придаст молодому Лиентуру мужество и красоту, сделает его достойным закаленного в боях отца».

Страсть Неруды устраивать браки вошла в поговорку. Он вмешивался в сердечные дела, хотя никто его об этом не просил. Ему доставляло удовольствие проникать в тайны одиноких душ и играть роль Купидона. Он сводил пары и бывал счастлив, если они соединялись. Такие молодожены могли твердо рассчитывать на бесплатный медовый месяц в на редкость романтическом и возвышенном приюте — в башне дома в Исла-Негра. Новобрачные начинали совместную жизнь в этом средневековом замке, под плеск океанских волн, в атмосфере приключений, окруженные картинами, изображавшими корабли и рыб, с неисчислимым количеством книг, которые могли читать, если, конечно, у них оставалось на это время.

По большей части влюбленные не подозревали, что попали в сети, расставленные поэтом. Приятельница Неруды в своих откровенных, написанных sans façon[194] воспоминаниях «Неруда в Вальпараисо» рассказывает, что однажды Пабло решил выдать ее замуж за автора этих строк. Он изложил Саре Виаль все преимущества такого брака и составил план действий. Он от души хотел, чтобы друзья его были счастливы. Но Сарита, видимо, заупрямилась. Я-то узнал об этом лишь двадцать лет спустя, прочитав ее искреннюю и, без сомнения, правдивую книгу.

Но бывали случаи, когда Неруде удавалось устраивать свадьбы. Иной раз это оказывались настоящие, прочные браки, другие же распадались моментально, как только молодожены начинали совместную жизнь.

142. Свинцовый груз славы

Смерти, крещения, свадьбы, болезни…

Знаменитый человек болеет не совсем так, как другие. Однажды вечером мы сидели у Неруды и лишь время от времени перебрасывались словами, потому что у Пабло был жар и от слабости он с трудом открывал глаза. Однако он не отпускал нас. Мы, не сговариваясь, старались не шуметь, но и уйти пока не могли, так как знали: ему не хочется оставаться одному.

Вдруг вместе с писателем Висенте Херваси, тогда работавшим советником по культуре в Венесуэльском посольстве, входит молодая пара. Она хороша собой, как античная статуя. Оба специально приехали из Венесуэлы, чтобы познакомиться с Нерудой. А их божество лежит в постели, едва открывает глаза и с трудом шевелит губами. Его почитательница становится возле софы и начинает высказывать то, что, видимо, долго обдумывала. Она говорит о том, как восторгается его творчеством, как глубоко понимает его поэтические образы, как жаждет когда-нибудь почитать ему свои стихи и узнать его мнение. По ее голосу ясно, что она переживает самый значительный момент своей жизни. Говорит она со страстью, ее пылкий монолог до сих пор звучит у меня в ушах. Пабло по-прежнему лежит с полуприкрытыми глазами, как Будда. Наверное, ее голос доходит до него словно издалека, и он не в состоянии отвечать ей. Красавица продолжает свою речь, но, не получая никакого ответа, начинает сникать.

Мы понимаем, что происходит. В конце концов я решаюсь подойти к ней и прошептать на ухо: «Пабло болен». Я боюсь, что она, никогда прежде не видавшая Пабло, подумает, будто он всегда такой, иди истолкует его поведение как полнейшее к ней безразличие, или отнесет такой прием за счет его плохого воспитания либо недовольства появлением незваных гостей.

Но она, видимо, меня не слышит. Ни на кого, кроме Неруды, она не обращает внимания. И продолжает без умолку говорить, рассказывает, что первая же прочтенная ею книга Пабло указала ей «путь в Дамаск»; в подробностях излагает, как фанатично следит за его творчеством, сообщает, что все его статьи и стихотворения, опубликованные в каракасском «Диарио», она вырезает и хранит. Вероятно, она хотела таким образом победить его недоверие, внушить ему, что она истинная его почитательница и досконально знает его произведения. Она начинает декламировать стихи Пабло. Но тот по-прежнему отсутствующе молчит. Мы, его друзья, прекрасно понимали, что происходит. Муж красавицы держался несколько поодаль и на вид был сдержаннее. Мы сказали ему, что у Неруды жар. Он сумел объяснить это жене. Она с видом беспредельного разочарования ответила: «Никогда не думала, что поэт может быть таким».