Нераспустившийся цветок - [6]

. Превосходство было на моей стороне, когда она чуть не подавилась собственной слюной, увидев, как я снимаю футболку посреди Гарвардской площади. В этом не было необходимости, но я хотел увидеть, как она отреагирует. Не уверен, зачем это сделал, так как не имел намерения действовать согласно порывам своего члена. Она действует на него, как кровь на акул. Парадоксально, но я честно думаю, что она не понимает, как действует на меня и любого другого случайного парня. Серьезно, что это было сегодня? Сначала трахала пончик пальцем, а потом сосала его так, как будто давала уроки минета.

Я даже не узнаю голос в моей голове. Я подавлен, взволнован, растерян, голоден и чертовски возбужден. Уже более трех лет у меня не было секса. Три. Года! Ченс думает, что мне нужно трахаться, но я никогда не был парнем, который легко вступает в отношения на одну ночь. Но и постоянные отношения — не вариант, поэтому, я думаю, возьму свою подшивку журнала «Плейбой» и лосьон для рук, дабы уберечь бедных женщин Бостона от того, чтобы пасть жертвами моих эгоистичных потребностей и недостатка возможности повторить это когда-либо.

Скотч вызывает онемение, проникая в кровь с легкостью мелассы[9]. В такие моменты я как будто выхожу из своего тела, и становлюсь незнакомцем, наблюдающим за оболочкой мужчины, которым когда-то был. Я скучаю по тому Оливеру Конраду. Он был полон жизни, уверенный, добрый, целеустремленный и управляемый. Но по большей степени он был укоренившийся в этом мире и связанный с ним, преуспевающий в своем окружении, принимая все, что дает жизнь.

Потерянный. Сейчас я потерянный. Я все время потерянный, передвигаясь с трудом, пока один день плавно переходит в другой. Я не буду оглядываться назад, но я и не вижу, куда двигаться вперед. Увязший — вот оно — я увязший. Я жду, что меня спасут? Найду ли я способ выбраться самостоятельно и двигаться дальше? Или я умру в этой темной дыре?

***

Было не очень много восходов солнца, которые я пропустил в своей взрослой жизни. Это мое любимое время суток. Раньше это было символом жизни — увидеть рождение еще одного дня, а сейчас это напоминание о том, что время не стоит на месте. На короткий момент я фактически чувствую, как земля движется под ногами, унося меня от прошлого.

Несколько месяцев назад я согласился переехать обратно домой при одном условии — моя семья никогда не будет вспоминать то время, что я провел в Портленде. В большей степени это вызов моей матери, которая является психотерапевтом, притворяться, что ее сын не испорчен почти до уровня сумасшествия. Мой отец — кардиолог, открыто заявляет, что единственные сердечные проблемы, которые его волнуют, и он будет иметь с ними дело, — это те, которые находятся за закрытыми дверями стерильной операционной.

— Ты все еще хочешь поужинать, дорогой? Твой брат приводит «подружку», ты тоже можешь. Люблю тебя!

Тяжело вздыхая, удаляю голосовое сообщение с телефона. Моя семья действительно самая лучшая. Пока я рос в Бостоне, в нашем доме собирались все друзья, а когда он не был переполнен детьми, мои родители устраивали званые ужины и дегустации вин. Когда-то — это был дом из «Проделок Бивера»[10], теперь же его преследуют призраки моего прошлого и единственная вещь, которая была более неловкой, чем безличные и случайные разговоры — это ослепляющая боль в их глазах. Она говорит намного больше, чем можно выразить словами.

Я:Буду, приду один. Люблю тебя.

Я отправляю быстрое сообщение и направляюсь к Гарвардской площади. Прислонившись к бетонной колонне в переходе метро, замечаю Королеву Пончиков, спускающуюся по ступенькам. Любопытные глаза находят меня, когда она прячет улыбку за крышкой стакана с кофе. Это должно быть незаконно, чтобы кто-то с такими длинными ногами носил такие короткие шорты. Я жду, когда она как обычно пойдет в моем направлении, но вместо этого она смотрит на карты ТУЗМ[11], как будто не видела их прежде миллион раз. Пробираясь сквозь растущую толпу, я становлюсь позади нее, не говоря ничего.

— Эй, сосед, — говорит она, и я думаю, что слышу, как она улыбается.

— Сегодня без пончика?

Она поворачивается, держа стакан не далеко ото рта обоими руками.

— Я уже его съела. И это было в интересах всех остальных пассажиров.

Я улыбаюсь и киваю.

— Уверен, что буду не единственным разочарованным парнем из-за отмены порно-шоу с пончиком в семь тридцать утра.

Мы садимся в метро и располагаемся лицом друг к другу. Я смотрю на ее кофе, приподняв одну бровь, затем ей в глаза.

— Не беспокойся, — она улыбается, крепко удерживая свой напиток, когда поезд трогается.

— Я не о чем таком не думал, — я хихикаю.

— Ты думал, что я собираюсь задолжать тебе еще одну футболку. Я вижу по глазам. Это, должно быть, семейная особенность семьи Конрад, потому что глаза твоего брата не лгут.

— Ну, ты ошибаешься. Вообще-то я задумался о том, что ты ешь, когда не поглощаешь кофеин с сахаром.

— Если ты таким способом пытаешься пригласить меня на ужин, то я остановлю тебя немедленно.

Глядя поверх ее головы, я качаю своей и закатываю глаза.

— Я не приглашаю тебя на ужин или на свидание. Я просто общался.