Непростые истории 5. Тайны ночных улиц - [31]

Полсотни метров в кромешной темноте. Конечно, она промахнётся мимо калитки, но должен ведь быть забор! Она не сможет не узнать, куда именно вышла. Здесь она собирала грибы, когда была маленькой. Она же знает это место как свои пять пальцев!

Может, она забрала слишком влево? Зина пошла правее. Ни забора, ни калитки. Где же она?

Кажется, впереди стало светлее. Ещё несколько шагов — и Зина оказалась на дороге. На незнакомой дороге, которой тут не могло быть. Воздух пах моросью и дымом, мелкие капли тумана оседали на лицо.

Одинокий фонарь — наконец-то! — освещал узорчатую кованую решётку, за которой высокие, с густой листвой кусты обрамляли садовую дорожку. Девушка прошла вдоль решётки, пытаясь найти хоть что-то, что подсказало бы, куда она попала. Тёмная громада дома с мезонином и белыми колоннами ничем не напоминала дачные постройки. Неподалёку притулилось нечто, вызвавшее в памяти слово «флигель», и вдруг его окна блеснули розовым, словно там, за ними, бился живой огонь. А потом свет за стеклом стал ровнее, и кто-то — Зина ясно увидела старческую руку с длинными аристократическими пальцами — поставил на подоконник свечу.

— Эй! — голос Зины сорвался на беспомощный писк. Может, не стоит? Но как тогда выбраться отсюда? Что за глупости, здесь человек, и он поможет.

— Эй! Хозяева!

Тишина.

— Эй! Есть кто-нибудь? Подскажите дорогу, пожалуйста!

Тишина.

— Эй! Я сбилась с дороги. Помогите, пожалуйста!

Ей показалось, или правда кто-то идёт? Точно, шаги. Медленные, шаркающие. Фонарь в руках старухи раскачивался, позволяя разглядеть лишь кусок тёмно-синего платья.

— Простите, пожалуйста! Как пройти к садовым участкам «Авиатор»? Они где-то близко, но я…

Калитка резко распахнулась. Жёсткие, как сучья, пальцы впились в плечо девушки. Рывок — и сзади с лязгом захлопнулась створка. Старуха, не выпуская Зинчиного плеча, подняла фонарь, и тот осветил костлявое лицо с глубокими, чёткими морщинами, абсолютно белые волосы под чёрной кружевной шалью, дряблую жёлтую шею над вырезом бархатного платья, украшенного пожелтевшим полотняным букетиком.

— Ты принесла ключ?

Старуха наклонилась так, что её чёрные, глубоко запавшие глаза приблизились вплотную. На Зинчу пахнуло ландышами, старческой кожей и свечным нагаром. Она рванулась, но старуха держала цепко. Спиной девушка ощущала твёрдые завитки решётки. Старуха дышала тяжело, её голос оказался сиплым, словно сорванным.

— Давай сюда! Ну же, быстро!

«Да она сумасшедшая!»

Зина зашарила в кармане. Ключи? Пусть, только бы вырваться! Связка зацепилась за подкладку, и девушка дёргала, пока не услышала треск рвущейся материи. Чтобы взять ключи, умалишённая выпустила девушку, и тут сверху с хлопаньем крыльев упала тень. Что-то тёмное, обдав запахом перьев, пронеслось над Зинчиным плечом и ударило в лицо старухи. Фонарь упал, зазвенело стекло. Пламя взметнулось и погасло. Зинча шарахнулась, снова упёрлась лопатками в решётку, но на этот раз та поддалась — калитка! Девушка вывалилась наружу, развернулась и бросилась прочь.

Ветви хлестали по лицу, туфля слетела и осталась сзади, и Зинча скинула вторую. Внезапно она споткнулась, вскрикнула, вытянула руки вперёд — и пальцы наткнулись на круглые прутья. На этот раз калитка оказалась нужной.

Спустя какое-то время Зинча сидела на диване, подобрав ноги и зажав в ладонях кружку с горячим чаем. Свет она зажгла везде, и на веранде, и в комнате, обогреватель включила на полную мощность. Постепенно Зина согрелась, и пережитое отступило, показалось забавным недоразумением. По крайней мере, если она сейчас позвонит родителям, сможет говорить так, что они не перепугаются. Да и чего пугаться? Заблудилась в темноте и встретила бабку в деменции. Всё. Зинча решительно включила подзарядившийся телефон.

— Всё в порядке, я дома.

— Отлично! Печку топишь?

— Нет, тут не холодно. Обогревателем обойдусь, — и, отвечая на невысказанное «Почему так долго?», добавила: — Представляешь, в темноте заблудилась, только недавно вошла. Ни одного фонаря на всём пути!

— Да я знаю уже. Разговаривала с Галиной Семёновной, она говорит — больше двух часов света не было. Какая-то авария на ЛЭП.

Галиной Семёновной звали соседку.

Ну вот и ещё одна деталь получила разумное объяснение. Зина пообещала, что ни за что не потащит тяжёлый рюкзак, предостерегла от излишнего увлечения аспирином-Ц и нажала отбой.

Был бы жив Тёмка — не пришлось бы ей в одиночестве… Сперва Тёмка, в горах, потом Дима.

Зинча вытянула ноги и закрыла глаза. Можно находить и смысл, и удовольствие в работе, читать, выбираться с подругами в кино, и вообще жить, никому и ни в чём не завидуя, а всё же бывают вечера, от которых нет спасения. И ничего не сделаешь, надо просто перетерпеть.

Зинча дружила с Тёмой. По крайней мере, так называли эти отношения родители, которые, впрочем, не сомневались, что по окончании школы пара поженится. «Только с детьми не торопитесь, — предупреждала мама. — Хотя бы три курса закончите!» После десятого класса Тёмка поехал в горы с отцом. Говорили — несчастный случай, говорили — так не должно было получиться…

Два года спустя Зинча, решив, что жизнь всё-таки продолжается, начала встречаться с однокурсником Димой. Той же зимой, переходя через трамвайные пути, тот поскользнулся и ударился затылком. После Димы Зинаида вбила себе в голову, что с ней что-то не так, и что третьего раза она не допустит. Она старалась поменьше вспоминать и плотнее забивать дни. Вообще-то, Зина не считала себя суеверной. Ни в чём другом. Но — «даже если ничего такого нет, проверять я не стану», так она говорила самой себе.