Непростые истории 5. Тайны ночных улиц - [30]

Приоткрыв глаза, Зина увидела обоих собеседников: девушка наклонилась вперёд, теребя косу, парень вслушивался, приподняв подбородок и повернувшись боком.

— После беседы с ним Софья вышла из палатки, которую ей предоставили, мертвенно спокойной. Никто не знает, что именно она отдала, но тот человек ушёл, унося под плащом большую коробку или ларец, а Софья сжимала в руке ключ — всё, что у неё осталось. В тот же вечер она нашла останки, в которых опознала жениха.

— А потом?

— Она продолжала жить. Говорят, что она не может умереть, и что это и есть расплата. Ведь смерть для неё — встреча с женихом. Ещё говорят, что раз в году её можно увидеть там, на поле. Она заговаривает со встречными. Должно быть, она тронулась от горя, потому что она ищет то жениха, то ключ, то могилу.

Зинча делала «секретик».

Это просто. Роешь ямку в земле. На дно кладёшь фольгу от конфеты, затем — лепестки цветов и всё, что захочешь. Сверху — осколок стекла, и его надо хорошенько вжать краями в стенки ямки. Потом засыпаешь стекло землёй. Вот и всё!

Зинча послюнявила палец и расчистила окошко в земле. «Секретик» на этот раз был особенный. Среди рыжих лепестков бархатцев блестел ключик. Настоящий, совсем как у Буратино!

Ключик Зинча нашла на дороге. Маленький, желтого металла, на длинной цепочке. Когда показала маме — та даже ахнула сперва:

— Зинча, да ведь это золото!

И заторопилась:

— Надо написать объявление. Вдруг хозяин найдётся! Посмотри, тут даже проба выбита.

Но папа усомнился:

— Если бы проба — были бы три цифры, а тут две. И заводского клейма нет. Может, латунный?

И правда. Мама даже сняла с пальца обручальное кольцо, чтобы показать Зинче: на внутренней поверхности ободка тоненько-тоненько прорисовывались цифры «583» и пятиконечная звёздочка. А на бородке ключа — «56», и ещё буквы какие-то. Цвет металла, если положить рядом, тоже отличался, был желтее, красивее.

Пока взрослые разглядывали и сравнивали, Зинча переживала: если дорогое украшение — и правда, надо найти хозяина и отдать. Лучше пусть будет латунь! Тогда ключик будет совсем-совсем её.

— Держи, Зинча, владей! — сказал в конце концов папа. — Будешь искать волшебную дверцу.

Такая дверца — разве что в мышкину норку. Или в подземное царство, как в «Чёрной курице». Но Зинча была не против.

«Следующая станция — Санаторная!»

Зинаида встрепенулась. Надо же, задремала, и даже причудилось что-то из детства. Не заснуть бы снова! Санаторная, Тучково, а там и до её остановки недалеко.

На станции она вышла одна. Вздрогнула — воздух оказался промозглым, или так показалось после тепла вагона? Небо над ёлками ещё отсвечивало бледно-лимонным, но стоило поторапливаться. Надо же, как рано темнеет.

Электричка, взвизгнув и набирая ход, увезла прочь свет, тепло, дружеские подначки — чужие, но приятные. Зина, поёживаясь, заспешила прочь, сперва вдоль платформы, затем — по узенькой, неровной от старости асфальтовой дорожке.

Под деревьями оказалось совсем темно. Каждая колдобина, через которую днём Зина перешагнула бы, не заметив, сейчас словно нарочно прыгала под ноги. Зина пошла медленнее, наощупь, жалея, что телефон почти разряжен: лучше не светить встроенным фонариком, а поэкономить. Дважды она чувствовала, что идёт по мягкому, и осторожно возвращалась на тропу.

«Сейчас выйду к участкам, там светлее!»

Невидимые деревья шелестели на ветру. Пахло осенью: сыростью, грибами, палой листвой. Завозилась в ветвях и захлопала крыльями какая-то птица.

Потом почудились шаги. Зина понимала, что, если есть попутчик, — его лучше дождаться, но вдруг всколыхнулся страх. Некто шёл сзади, без фонарика, как и она. Зина замерла. Собственное дыхание отдавалось в ушах, и она постаралась сдержаться, прислушиваясь.

Шаги стихли. Должно быть, путник куда-то свернул.

Асфальт сменился гравием, затем — грунтовкой. Деревьев над головой больше не было, но светлее не стало. Небо плотно обложило тучами: ни звёзд, ни луны. Выбитая в грунтовке колея оказалась чередой луж и кочек. Зина старалась держаться середины, но то и дело оступалась. В туфлях хлюпало.

Трель телефона раздалась внезапно.

— Зинча? Ты как?

Такой родной голос.

— Мам, привет. Всё в порядке, я уже на половине пути. Когда дойду — позвоню. Только ты не переживай, я иду медленно. Как папа?

— Лежит, — мама вздохнула. — Температуру сбил. Ворчит, что я с тобой не поехала. Мол, не маленький, стало бы хуже — вызвал бы «скорую».

— Нет уж, лучше ты с ним побудь. Я тоже не маленькая. Я потом позвоню, хорошо? Батарейка садится.

Нажав отбой, Зина посмотрела на индикатор заряда: ноль.

Дорога тянулась и тянулась. То ли Зина шла медленнее, чем думала, то ли время в темноте текло иначе. Наконец она наполовину увидела, наполовину догадалась, что впереди поворот, и перешла на левую сторону, чтобы не пропустить нужного места. Ещё пара минут — и она дома.

Сход с дороги чернел, словно вход в пещеру. Здесь мрак был непроницаемым. Осторожно нащупывая путь, Зина внезапно поняла, что потеряла тропу. Ветви касались волос, и Зинаида протянула руки вперёд, прикрывая лицо и отводя гибкие прутья. Нашарила телефон, чтобы посветить под ноги. Экран оставался тёмным. Аккумулятор всё-таки сдох.