Непростые истории 5. Тайны ночных улиц - [119]

Так можно было прожить еще один день, радуясь и играя в прятки с невидимыми спутниками и да, здорово же знать, что никогда не предугадаешь, каким углом повернутся к тебе дома в привычном, знакомом с детства городе! Страх давал о себе знать в полной мере только ночью — вернее, ближе к вечеру, к тому моменту, когда нужно было принимать следующие таблетки.

Да… Страх, паника и тени по углам к ночи оживали, расправляли плечи и высоко поднимали головы, скалились, хищно оглядываясь. Если не принять вовремя лекарство, становилось жутко заходить в пустую комнату. Предметы теряли очертания, становились расплывчатыми, некоторые — прозрачными, из-за диванов выползали бесформенные сгустки, и даже казалось, что среди серо-коричневой массы сверкают желто-красные глаза. К визуальным дефектам восприятия мира добавились слуховые галлюцинации — она слышала рычание, чавканье и стоны из-под кресел, диванов, а порой даже из открытых шкафов…

Побочные эффекты. Первые звоночки появились сразу же после начала приема препарата, но Мара не обратила внимания. Ей было все равно. Нет, даже забавно! В том состоянии, в котором она находилась, и так видела кошмары наяву — Его, в каждом отражении рядом с собой она искала и почти видела Его. Но стоило принять таблетку, как все становилось на свои места. Tressomnium исполнил вторую мечту. Тот, кого она любила и ненавидела одновременно, частично пропадал из ее мыслей. Нет, конечно, не окончательно. Но перестало быть больно.

Тени исчезали, накатывала блаженная нега — и спокойствие. Сначала. За это можно было стерпеть и монстров, прячущихся за диваном или скалящихся по углам темных комнат. А то, что появлялось потом — к счастью, это был не Он. С любыми другими призраками она заранее готова была смириться. Почти.

Но сейчас таблеток не было. Черт, черт, черт!!!

Нестись в круглосуточную аптеку? Рецепт есть, но… мысль выйти на улицу — ночью, одной — вызвала у нее состояние панического ужаса. Последний раз в темноте она бродила по городу с Ним. Шел дождь. Мелкий, моросящий, он был холодным, но в то же время таким уютным! Фонари, в капельках выглядевшие сказочными, отражались в лужах, с тихим шорохом проносились машины, и свет фар тоже был немножко размытым, приглушенным волшебством дождя. Двое под зонтом, ночной город, дождик… Она и Он.

Именно так она называла его теперь — Он. Мысленно или вслух интонационно выделяла местоимение, словно писала с большой буквы. Он навсегда останется кем-то… кем-то без ненавистного имени, которое она хотела бы стереть из памяти.

Но уравнять Его со всеми не могла. Даже после приема Tressomnium′а вспоминала Его — но хотя бы сердце не кололо так сильно. Вспоминала — даже с улыбкой… Только как же она теперь боялась темноты! Чтобы уснуть, нужно закрыть глаза! И тогда настанет тьма…

Кружа по квартире, заглядывая во все ящики и шуфлядки, зачем-то проводя руками по поверхности стола, по спинкам, подлокотникам диванов и кресел, она включала свет во всех комнатах, не забыв ни ванной, ни кухни. В голове крутилась старая считалочка, которая, к ужасу, обрастала совершенно новыми строками. То, что помнилось как: «Раз, два, три, четыре, не одна я в этом мире…» звучало совсем иначе:

Раз, два. Три, че-ты-ре.

Я одна в пустой квартире.

Тени бродят по углам.

Выходи, кто ты есть там?

В какой-то момент Мара в ужасе поняла, что повторяет вслух, чеканя ритм:

— Вы-хо-ди-кто-ты-есть-там…

Кто-то определенно был там. Там? В углу?.. Мара остановилась, зажмурилась, внутренне содрогаясь. Открыла глаза — никого, конечно. Даже теней по углам. Разбрелись, растворились, расползлись… Фууу…

— Таблетки. Где эти чертовы таблетки?!

Она взяла сумочку и вытряхнула содержимое на кровать. Стала перебирать — помада, пудреница, ключи, таблетки… наконец-то, вот же они, таблетки!.. Не те…

Со стоном смахнула все на пол одним широким движением. Посмотрела непонимающе — зачем? Зачем она это сделала? Опустилась на колени, намереваясь собрать, и замерла. В кресле напротив почудилось шевеление. Мара, не поднимая глаз, поняла, почувствовала, кто там может быть — конечно, доктор, который прописал ей это проклятое лекарство, немолодой доктор с добрыми, как у старого оленя, глазами. Прописал, сказав, что, мол, добровольно вы из этого состоянии не выйдете.

— Ах, добрый доктор, что вы знаете обо мне? Что? Что вы сказали тогда? Ха-ха-ха… Что я не выйду сама из этого состояния? Знаете ли вы, дражайший Айболит, Эскулап, Гиппократ или как вас там, я даже фамилии вашей не помню, вот так странность… знаете ли вы, как оно дорого мне, мое состояние, и я просто не хотела из него выходить? Не хотела возвращаться из воспоминаний. Если бы могла….

Мара, на коленях, медленно подняла голову и действительно встретилась взглядом с понимающими глазами доктора. Чувствуя, что сейчас завизжит, зажмурилась, помотала головой, понимая, что опять говорит вслух. Открыла глаза. Никого нет. Она одна.

Не вышла бы… Да потому что не хотела! Но, прекрасно понимая, что так больше продолжаться не может, согласилась на лечение. Уговорили — добрые друзья, дорогие родственники… разве можно оставить в покое человека?! Да ни за что! Но жить и правда как-то надо, но, черт, как же не хотелось-то!..