Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - [80]

Но разве этот миф о непредставительной прямой самоорганизации – не последняя ловушка и глубочайшая иллюзия, от которой труднее всего отречься? Да, всякому революционному процессу свойственны экстатические моменты групповой солидарности, когда тысячи и сотни тысяч людей вместе занимают общественные пространства, как, например, каирскую площадь Тахрир в 2011 году; да, случаются моменты интенсивного коллективного участия, когда местные сообщества ведут дебаты и принимают решения, а люди живут в своего рода постоянном чрезвычайном положении и берут дело в свои руки, не нуждаясь в лидере. Но такие состояния недолго длятся, и «усталость» в этом случае – не просто психологический факт, а категория социальной онтологии. Подавляющее большинство людей, включая меня, хотят быть пассивными и полагаться на эффективный государственный аппарат, который бы гарантировал бесперебойную работу всей социальной системы, чтобы спокойно делать свою работу.

Следуя духу нынешней идеологии, требующей перехода от традиционной иерархии и подчинения Господину в пирамидальной структуре к плюрализму ризоматических сетей, политологи любят подчеркивать, что новые антиглобалистские протесты в Европе и США, от «Захвати Уолл-стрит» (OWS) до Греции и Испании, не имеют центральной организации, центрального комитета, который бы ими управлял. Есть только многочисленные группы, взаимодействующие (в основном через новые медиа, такие как Facebook или Twitter) и спонтанно координирующие свою деятельность. Вот почему, когда правоохранительные органы ищут тайных организаторов, они упускают главное – в столице Словении Любляне 10 000 протестующих собрались перед парламентом в феврале 2014 года и с гордостью заявили: «В протесте принимают участие 10 000 организаторов». Но действительно ли такая «молекулярная» спонтанная самоорганизация является самой эффективной новой формой «сопротивления»? Не правда ли, что противоположная сторона, особенно капитал, все больше представляет собой то, что в теории Делёза называется постэдипальным множеством?³⁸ Власти самой приходится вступать в диалог на этом уровне, отвечая твитом на твит: даже папа римский и премьер-министры завели себе аккаунты в Twitter. Мы должны смело продолжить эту цепочку рассуждений до ее логического вывода: противостояние между централизованно-иерархической вертикальной властью и горизонтальными множествами внутренне присуще современному общественно-политическому порядку; нельзя сказать, что один из этих двух вариантов априори «лучше» или «прогрессивнее»³⁹.

Более того, что касается оппозиции молекулярного самоорганизующегося множества и иерархического порядка, поддерживаемого опорой на харизматичного Лидера, то стоит вспомнить ироничный случай Венесуэлы. Хотя многие хвалили ее за усилия по развитию прямой демократии (это и местные советы, и кооперативы, и управление заводами самими рабочими), в этой стране президентом был Уго Чавес – в высшей степени сильный харизматичный Лидер. Здесь как будто действует еще и фрейдовский закон переноса: чтобы индивидуумы «вышли за свои рамки», покончили с пассивностью представительной политики и сами превратились в непосредственных политических агентов, необходима опора на Лидера, который бы позволил им вытянуть себя из болота, словно барон Мюнхгаузен, Лидера, который «должен знать», чего они хотят. Вот почему в своей книге диалогов Ален Бадью и Элизабет Рудинеско справедливо отмечают, что, хотя горизонтальная сетевая организация действительно подрывает значимость классического Господина, она одновременно порождает новые и гораздо более сильные формы господства. Тезис Бадью заключается в том, что субъекту необходим Господин, чтобы подняться выше уровня «человека-животного» и сохранять верность Событию-Истине:

Рудинеско: В конечном счете, что психоаналитические сообщества утратили, так это позицию Господина в интересах позиции маленьких начальников.

Эшиманн: Что вы подразумеваете под «господином»?

Рудинеско: Позиция господина допускает перенос: психоаналитик «должен знать», что обнаружит анализанд. Без этого знания, приписываемого психоаналитику, поиск источника страдания едва ли возможен.

Эшиманн: Действительно ли нам необходимо пройти через возрождение господина?

Бадью: Господин – это тот, кто помогает индивиду стать субъектом. То есть если признать, что субъект возникает из напряжения между индивидом и универсальностью, тогда очевидно, что индивиду для движения по этому пути требуется посредник, а следовательно, авторитет. Кризис господина – логическое следствие кризиса субъекта, и психоанализ его не избежал. Следует обновить позицию господина; неправда, будто без нее можно обойтись, даже – и особенно – в условиях перспективы эмансипации.

Рудинеско: Когда господин исчезает, ему на смену приходит начальник, его авторитаризм, и рано или поздно это обязательно приводит к фашизму – к сожалению, история не раз это подтверждала⁴⁰.

Ален Бадью не боится противопоставлять необходимость роли Господина нашим «демократическим» настроениям:

Я убежден, что необходимо восстановить главенствующую роль вождей коммунистического процесса, независимо от его этапа. Двумя переломными эпизодами, когда недоставало лидеров, были Парижская коммуна (тогда не хватало достойного лидера, если не считать Ярослава Домбровского, отвечавшего сугубо за военные силы) и Великая пролетарская культурная революция (Мао был уже слишком стар и слаб, а группа, осуществлявшая эту революцию, заразилась левым радикализмом). Это должно послужить нам суровым уроком.