Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - [51]

Правящая идеология мобилизует весь свой арсенал, чтобы помешать нам достичь этого радикального озарения. Наши руководители говорят нам, что демократическая свобода предполагает ответственность, что она дается недешево, что мы еще не достигли зрелости, если ожидаем от демократии слишком многого. Таким образом, они обвиняют нас в нашем же тяжелом положении: в свободном обществе, говорят нам, мы все капиталисты, инвестирующие в собственную жизнь, которые ради успеха должны вкладывать больше в свое образование, чем в развлечения. Если говорить о более непосредственном политическом уровне, то специалисты по внешней политике США разработали детальную стратегию минимизации ущерба путем направления народного недовольства в приемлемое парламентско-капиталистическое русло, как это успешно делалось в ЮАР после апартеида, на Филиппинах после падения Маркоса, в Индонезии после отставки Сухарто и т. д. Именно при таком положении дел освободительная политика сталкивается со своим главным вызовом: как продвинуться дальше после завершения первого патетического этапа, как сделать следующий шаг, не поддавшись катастрофическому «тоталитарному» искушению, – словом, как сделать больше, чем Мандела, не превратившись в Мугабе.

В последние два десятилетия жизни Нельсона Манделу прославляли как пример человека, который освободил страну от колониального правления, не уступив соблазну диктаторской власти и антикапиталистической позиции. Короче говоря, Мандела не превратился в Мугабе, а Южная Африка осталась многопартийной демократией со свободной прессой и динамичной экономикой, интегрированной в глобальный рынок и не подверженной опрометчивым социалистическим экспериментам. Когда он умер 5 декабря 2013 года, его статус праведного мудреца, казалось, утвердился навечно: о нем снимают голливудские фильмы (его сыграл Морган Фримен, ранее появлявшийся на экране в роли Бога и как минимум одного президента США), а рок-звезды и религиозные лидеры, спортсмены и политики – от Билла Клинтона до Фиделя Кастро – в один голос поют ему дифирамбы.

Но вся ли это история? В этом подобострастном портрете не хватает двух важных деталей. В ЮАР бедное большинство живет в таких же жалких условиях, как и при апартеиде, а расширение политических и гражданских прав омрачается ростом нестабильности, насилия и преступности. Главное изменение в том, что к старому белому правящему классу присоединилась новая черная элита. Во-вторых, люди помнят, что Африканский нацио-нальный конгресс (АНК) обещал не только упразднение апартеида, но и социальную справедливость, даже своего рода социализм. Это гораздо более радикальное прошлое АНК постепенно стирается из нашей памяти. Неудивительно, что среди бедного черного населения страны усиливается недовольство.

ЮАР – лишь один из многих примеров повторяющейся истории современных левых. Лидер или партия, избранные при всеобщем воодушевлении, обещают «новый мир», но рано или поздно сталкиваются с принципиальной дилеммой: рискнуть ли трогать капиталистические механизмы или играть по прежним правилам? Если кто-то вмешивается в эти механизмы, то очень скоро «наказывается» рыночными возмущениями, экономическим хаосом и всем прочим. Вот почему не стоит критиковать Манделу за отказ от социалистической перспективы после свержения апартеида: разве у него был выбор? Разве переход к социализму был реальным вариантом? Легко насмехаться над Айн Рэнд, но в ее знаменитом «гимне деньгам» из романа «Атлант расправил плечи» есть доля правды: «Пока вы не поймете, что деньги – корень добра, вы будете разрушать себя. Когда деньги перестают быть инструментом отношений между людьми, таким инструментом становятся сами люди – в руках других людей. Кровь, кнут, оружие – или доллар. Делайте выбор – другого не дано!»²² Не об этом ли самом говорил Маркс, заметив, что отношения между людьми принимают форму отношений между вещами?²³ В рыночной экономике отношения между людьми могут представляться отношениями взаимно признаваемой свободы и равенства: господство более не осуществляется напрямую и не кажется таковым. Проблема кроется в исходном тезисе Рэнд: что есть лишь выбор между прямыми и косвенными отношениями господства и эксплуатации, а любая альтернатива – утопия. Однако следует все же иметь в виду зерно истины в смехотворно идеологическом утверждении Рэнд: великий урок государственного социализма заключается в том, что прямая отмена частной собственности и рыночного товарообмена без конкретных форм социального регулирования процесса производства неизбежно возвращает отношения рабства и господства. Если мы просто отменим рынок (включая рыночную эксплуатацию), не заменив его надлежащей формой коммунистической организации производства и обмена товаров и услуг, господство – а вместе с ним и прямая эксплуатация – вернутся с удвоенной силой.

Это стертое измерение проявилось во время похорон Манделы. Наша повседневная жизнь – это в основном смесь однообразной рутины и неприятных сюрпризов, однако время от времени происходит что-то неожиданное, что ударяет словно молния и придает жизни смысл. Нечто такое имело место на церемонии прощания с Нельсоном Манделой 10 декабря 2013 года на большом стадионе «Соккер Сити» в Йоханнесбурге, где десятки тысяч человек слушали выступления мировых лидеров. А потом… это случилось (или, точнее, продолжалось некоторое время, прежде чем это заметили). Рядом с почетными гостями из разных стран, в том числе Бараком Обамой, стоял чернокожий человек в строгом костюме – сурдопереводчик, который на глазах у миллионов телезрителей по всему миру переводил речи о Нельсоне Манделе на язык жестов. Те, кто понимал язык жестов, постепенно осознали, что происходит нечто странное: сурдопереводчик был фальшивым, он размахивал руками, придумывая собственные знаки, которые были полной бессмыслицей.