Непрерывность - [68]
(Расхаживает по комнате.)
С м и р н о в (после долгой паузы). Ну-с, говори… Для каких собеседований ты призвал на пир меня?
П а н к о в. Скажу… Я призвал тебя потому, что теперь вновь смогу отвечать на твои вопросы. Понимаешь?.. Вижу, что нет, как и тогда… Вечно стремящийся и никогда не могущий.
С м и р н о в. Ну-ну…
П а н к о в. Вечно стремящийся понять и задающий вопросы, чтобы не понять…
С м и р н о в. Та-ак…
П а н к о в. Но тогда у меня не было времени, а теперь… Теперь я опять могу отвечать на твои вопросы. Я даже хочу отвечать на твои вопросы, ибо ты — Великий Высекатель Искры.
С м и р н о в. Должно быть, это что-то очень лестное для меня?
П а н к о в. Да… Знаешь, я открою тебе сейчас тайну. Ты ведь, наверное, до сих пор не понял, почему я тогда не захотел больше работать с тобой?
С в е т л а н а. Коля!
С м и р н о в. А-а… Ну, давай, давай! Я не забыл еще твою резолюцию на моем заявлении об уходе: «Согласен без двухнедельной отработки…» (Передразнивает.) Не захотел работать… Это ж надо! Сказал бы уж попросту — выгнал, убрал! Так интересно, почему же ты меня убрал?
П а н к о в. Хорошо. Если тебе так больше нравится, пусть убрал… Хотя ты был моим единственным другом.
С м и р н о в. Что ж, любопытно.
П а н к о в. Я убрал тебя, Юра… потому, что ты… был единственным, кто мог позволить себе меня спрашивать. Без конца спрашивать. Обо всем… А я должен был бы тебе отвечать, подробно… как другу — должен.
С м и р н о в. Ну и что?
П а н к о в. А я не имел права тратить на тебя время, потому что ты спрашивал не для того, чтобы понять, а для того, чтобы не понять, чтобы всенепременнейше опровергнуть! Потому что ты — традиционалист! Потому что для тебя закон — всегда закон… Закон Архимеда, закон Паскаля, закон Ньютона, законы, законы, законы! Огородились ими, как забором, все нельзя, нельзя, нельзя! А они, может быть, и писаны для того, чтобы их опровергать! Понимаешь?
С м и р н о в. Нет.
П а н к о в (посмотрев на часы). Хорошо, старина… Обожди меня часок — я только на работу заеду, сразу обратно и все объясню. Идет?
С в е т л а н а. Ты с ума сошел! Никуда я тебя не пущу!
П а н к о в (лихорадочно). Мне нужно. Я ее уговорю. Хотя бы на несколько минут. Не могу больше, понимаешь, Свет? Не могу!
С в е т л а н а. Коля, успокойся. Ты посмотри на себя — куда ты поедешь? На тебе лица нет… Тебя уложить надо…
П а н к о в (в отчаянии). Да что ж это такое?! Человек я или нет? Мне надо, понимаете, надо!..
С м и р н о в. Нет, Панков, стой. Так дело не пойдет. Начал — кончай! Я тебе не мальчик.
П а н к о в. При чем здесь мальчик или девочка? При чем здесь это?
С м и р н о в. Не я начал этот разговор — ты! А уж коли начал — давай до конца! Почему ты не захотел со мной работать?
П а н к о в. Так я же сказал: потому, что ты традиционалист! Потому, что объяснять тебе — это бесполезнейшая трата времени. И если это еще было возможно сначала, до искры… то потом стало невозможно… Потому, что ты — тра-ди-ци-о-на-лист!
С м и р н о в. Да что ты заладил?
С в е т л а н а. Он пьян. Николай, прекрати!
П а н к о в. Не прекращу! Это еще Павлов открыл. И это важно — закон: первая реакция организма на незнакомый раздражитель — всегда рефлекторное отталкивание…
С м и р н о в. Ага, все-таки ты признаешь закон?
П а н к о в. Это признаю… пока…
С м и р н о в. Ну хорошо, Павлова я знаю, а вот…
П а н к о в (перебивает). А вот кто был Белинский, ты знаешь?
С м и р н о в. При чем это?
П а н к о в. Нет, ты скажи, кто такой был Белинский?
С м и р н о в. Ну… Белинский… Великий русский критик. Дальше?
П а н к о в. Правильно. А кто такой Блок, знаешь?
С м и р н о в. Да что ты идиотничаешь?!
П а н к о в. Нет, говори, знаешь?
С м и р н о в. Проходили. Дальше?
П а н к о в. А кто написал «Гамлета»?
С м и р н о в. Слушай, иди ты к черту!
П а н к о в. Итак, Белинский — великий русский критик. Блок — великий русский поэт. Шекспир — величайший гений человечества, и «Гамлет» — лучшая пьеса на земле. Так?
С м и р н о в. Так! Так! Ну и что?
П а н к о в. Так вот Блок записал у себя в дневнике: «Позор Белинскому!», потому что не сошелся с ним по одному вопросу. Но для этого понадобился Блок, которого, между прочим, тоже учили, что Белинский великий русский критик. А Толстой назвал Шекспира пьяным дикарем… и не признавал «Гамлета». Дико? Дико! Но и в этом их гений — они позволили себе подумать иначе по этому поводу, чем десятки миллионов людей привыкли мыслить. Улавливаешь? Привыкли!
С м и р н о в. И поэтому ты не захотел со мной работать?
П а н к о в. Да!
С м и р н о в. Кого же ты нашел взамен?