— Эмма? Помощь нужна? — Он поморщился от нелепости фразы. — Чай и крекеры готовы. — Хотя чай наверняка уже совсем остыл, а крекеры засохли. — Эмма, я вхожу.
Она сидела в той же позе, только завернутая в полотенце. Чейз не понял, хорошо это или нет. Она слабо махнула рукой в сторону раковины:
— Взгляни.
Оказывается, она использовала все тесты.
— Неудивительно, что это заняло столько времени. Сколько воды ты выпила, чтобы пройти их все?
— Как верблюд плюс еще пара галлонов.
— Ну и что тут у нас? — Он осмотрел шеренгу тестов и застыл. — Некоторые говорят, что ты беременна.
— Все так говорят.
— Все?
До этого момента он отказывался верить в это, считал себя непричастным к этому. Он убедил себя, что Эмма просто ошиблась и тест все исправит. Теперь можно было паниковать.
— Все? — повторил он.
— Каждый. Но я бы предпочла обсуждать это одетой, — сказала Эмма убийственно вежливо и встала. — Если ты не возражаешь.
Его мозг автоматически обработал информацию.
— Можешь одеть свое платье, хоть оно и мятое, или я дам тебе футболку и шорты.
— Спасибо, в футболке будет удобнее.
Он вышел из ванной, она последовала за ним. Все еще двигаясь на автопилоте — господи, ребенок! — он вытащил из ящика одежду и положил ее на кровать, взглянув на Эмму. Она была бледна, но совсем не так убита новостью, как он.
— Нам надо поговорить, — заявил он.
— Если честно, я бы сейчас поехала домой. Может, мы встретимся через пару дней? Так у нас будет время переварить все это.
Переварить? Он уже переварил все, что нужно. У него было две проблемы: беременность Эммы и ее папочка. С другой стороны, спорить с ней, когда ей плохо, он не хотел. Ситуацию все равно контролировал он: без него она домой не доберется, и уж точно он не отпустит ее, не накормив ее и ребенка. Он провел рукой по волосам. Вот черт!
— Одевайся, милая, а я приготовлю свежий завтрак.
— Спасибо, мне начинает хотеться есть.
— Если ты правда голодна, я открыл бобы, — сказал он, когда она присоединилась к нему, — или я могу снова приготовить омлет, если хочешь.
— Снова?
— Я приготовил немного утром.
— Бобы — это здорово. — Она улыбнулась. — А фруктов у тебя нет?
Как хорошо, что он подумал о фруктах как о необходимых продуктах!
— В холодильнике.
Она достала апельсин, киви и виноград, разложила завтрак по тарелкам, сервировала стол, двигаясь непринужденно, восхищая Чейза.
— Как ты это делаешь? — спросил он.
Она улыбнулась шире:
— Сказываются годы практики. Я развлекала клиентов отца, а моя мать… — она запнулась, — была художницей. Думаю, я унаследовала ее чувство цвета и пространства.
— Ты рисуешь?
Эмма села и указала ему на стул на противоположном конце стола.
— Как сказать. — Она положила салфетку на колени. Даже завтракая всухомятку в чужом доме, она не забывала о манерах. — Мне повезет, если я смогу нарисовать прямую линию.
— Но тебе хотелось бы уметь рисовать, — предположил он.
Она откусила кусочек крекера.
— Ты прав.
— Может быть, наш ребенок унаследует ее способности.
— Будем надеяться, что он или она больше ничего не унаследует, — пробормотала она.
Он прищурился и отметил, что надо будет узнать побольше о покойной жене Рональда. Он смутно припоминал какой-то скандал; это было, наверное, когда он уже переехал к отцу — его мать вращалась в других кругах и вряд ли могла говорить ему об этом.
— У меня тоже есть определенные особенности, которые мне не хотелось бы передавать своему сыну или дочери. — Он помолчал и спросил: — Значит, ты оставишь ребенка?
— Я оставлю и выращу ребенка… — Она закусила губу. — Я не смогла бы… не смогла бы отдать своего ребенка.
— Нашего ребенка. — Ему хотелось бы найти менее неуклюжий способ подвести разговор к следующему вопросу. — Ты сказала, что я отец.
— Других вариантов нет, — спокойно ответила она.
— Ты уверена?
Она взмахнула ломтиком апельсина:
— Ладно, денежный мешок. Давай поговорим так, чтобы даже ты все понял. Есть женщина, которая давно ни с кем не спала, и мужчина, положивший конец ее воздержанию; отнять презерватив — и вуаля! Если у тебя все еще есть сомнения, я двенадцать раз все перепроверила.
Он бы рассмеялся, если бы все не было так серьезно.
— Я не ставлю под сомнение твою аккуратность.
Она застыла:
— Значит, думаешь, который из моих любовников — отец ребенка?
— Надеюсь, ты не будешь возражать против теста на отцовство? — ответил он вопросом на вопрос.
— Конечно, нет.
— До рождения?
Она нахмурилась:
— А так можно?
Откуда ему было знать? Он никогда раньше с таким не сталкивался, напротив, тщательно избегал этого.
— Мы спросим твоего врача.
Эмма отодвинула тарелку:
— Нет никаких «нас».
— У тебя будет ребенок, конечно, есть «мы», черт возьми. — Он перегнулся через стол, чтобы придать вес своим словам. — Пожалуй, сейчас самое время сообщить, что я не откажусь от своего ребенка. Я пройду весь путь с вами.
— Сначала мне нужно подтвердить беременность, а потом мы решим, как быть. — Она грациозно поднялась из-за стола. — А теперь я хочу домой, если ты не против.
Он был против, и еще как, однако он ничего не добился бы, если на все реагировал необдуманно. Чейз откинулся на спинку стула и уставился на Эмму. Она была красива и умна, но она была Уорт, и это делало ее последней в списке кандидатур на роль матери его ребенка: он вдоволь наобщался с выходцами из ее мира.
