Непредсказуемый Берестов - [69]

Женька встретил Мещерякова в дверях.

— Принес? — спросил тот.

— Так точно.

— Иди за мной.

И пошли они почему-то не в его комнату, а на улицу, к машине, где были уложены разные вещи.

— Положи в кабину. Под сиденье.

Женька выполнил приказ старшего политрука, а того и след простыл. Делать Женьке было нечего, и он поплелся обратно в рощу. Сгущались сумерки, в морозном воздухе запахло дымком от костров… Самих костров никогда не было видно, артиллеристы умели их «прятать» в больших палатках или укрывать брезентом, развешанным на деревьях… Немецкие самолеты-разведчики, постоянно кружившие над лесом, такого огня засечь не могли, а замаскированный костер словно смеялся над немецкими летчиками: я тебя вижу, а ты меня нет.

Странное было у Женьки ощущение: все стояло на месте, все было, как всегда, и в то же время это «все» куда-то смещалось в сторону и неведомым образом исчезало почти на глазах…

В землянку вошел старшина, командир взвода.

— Ты Зайцева не жди, — сказал он и стал собирать в вещмешок Сашины вещи. Женька замер, боясь даже задавать вопрос. Старшина сказал сам: — Собери все. В землянке чтобы ничего не оставалось. А то Зайцев тебе задаст. — Он вышел, оставив Сашин вещмешок у порога.

Женька понял одно: будут перебираться на другое место.

Еще затемно Женька проснулся от того, что все вокруг гремело и в перепонках у него стоял не прекращающийся ни на секунду гул. Казалось, гудела сама земля, и струился по стене песок, протекая как вода между досок и бревен. Такого Женька еще не ощущал — работали все дивизионы, изрыгая нескончаемый поток огня и металла. Со свистом и шипением уносился он туда, вперед, в безлюдную, казалось, темноту зимней ночи. Теперь-то Женька понял: началось! Наступление началось. Значит, Саша там…

И вдруг гул прекратился, отозвавшись где-то вдалеке тягучим долгим эхом. И тишина.

И в этой тишине закричали, заголосили, словно нараспев — команда накладывалась на команду, приказ на приказ:

— Первый дивизион!

— Вторая батарея!

— Третий дивизион!

— Первый взвод, строиться!

— Третья батарея! Вперед!

— По машинам!

— Огня не зажигать!

Кричали далеко и близко и разными голосами, и все это сливалось в единый крик. Только какая из этих команд относилась к Женьке, понять было невозможно. Он сидел и терпеливо ждал.

Прошел, наверно, час. Женьке стало беспокойно. Чтобы его вдруг не забыли, он все же вышел из землянки, выволок за порог Сашин вещмешок вместе с его огромной шинелью.

А на дворе-то день! И Женька увидел вдруг то, что существовало вокруг него, таилось, скрывалось, было замаскировано, спрятано, укрыто — а теперь оказалось огромным хозяйством, копошившимся на обширном лесном пространстве. Вот это да! Вот что значит — полк!

Дивизионы побатарейно, батареи повзводно, а взводы поорудийно уже выкатывались на дорогу, превращаясь в длинную бело-серую колонну. А зенитные орудия, словно вкрапленные в эту ленту, двигались без чехлов с орудийными расчетами на лафетах…

— Эй, Морковка! — услышал Женька голос взводного. Старшина подхватил Сашины вещи и закинул их в кузов грузовика. — Садись в кабину.

— Никак нет! — заорал обрадованный Женька. — Я наверху!

— Выполнять приказ!

Честно говоря, так хотелось Женьке сидеть наверху, чтобы видеть все творящееся вокруг, но «выполнять приказ» было все-таки приятно, потому что «приказать» можно только бойцу, а не какому-нибудь «прижившемуся» пацанишке.

Артполк двигался вперед за наступающей дивизией, двигался медленно, но зато долго, а это говорило о глубоком и широком прорыве немецкой обороны.

А где-то там, далеко, впереди, по знакомым Женьке перелескам и склонам уже шли наши танки, взметая гусеницами белую целину, а за ними в облаках снежной пыли и гари двигалась пехота… Дивизия в бою встречала День Красной Армии.

Женька считал, что он первым увидел Сашу. Ну как его такого не увидеть? Фигура! Саша сидел у дороги на рации, покрытой маскхалатом, и шуровал ложкой в котелке,

— Саша! — завопил Женька, выпрыгивая на ходу из кабины, и тут же зарылся по грудь в рыхлой снежной обочине. — Саша!

Прижимая Женьку к себе, Зайцев прокричал сидящим на машине:

— Наши все?

— Нет еще. Подбираем по одному…

Разведчики-артиллеристы, сделав свою работу, теперь выходили к дороге в ожидании родной колонны. Другого пути ей не было, потому и ошибки быть не могло.

Саша показался Женьке похудевшим и усталым. Еще бы! Столько дней…

Теперь сидели они вдвоем наверху, и Саша сказал:

— Ну, мы с тобой хорошо поработали. — Он хлопнул друга по спине, словно приписывал и ему часть своего ратного труда.

Женька хмыкнул.

— Ты чего? — Саша серьезно глядел на Женьку. — Одно за другое цепляется… В нашем деле подготовка нужна, не одним днем живы, — и вдруг по-мальчишечьи зашептал: — Ну ты видел, как мы им влили? В честь праздника!

И хотя, как «влили», Женька не видел, но как «вливали», почувствовал всем своим существом. И он утвердительно закивал.

— Здорово! Целый час дубасили!

— Артподготовка! Она все готовит, — с гордостью сказал Саша. — И гляди-ка, куда немец убежал! Полдня едем! Тоже — наша работа.

— Саш, — вдруг вспомнил Женька. — Тебя вроде наградили.

— Знаю… — ответил Саша, улыбнулся застенчиво и сразу стал похож на знаменитого артиста. — «Язык» больно уж ценным оказался…