Неправильное воспитание Кэмерон Пост - [109]

У Рэя была большая семья: три родные сестры и брат и целая россыпь двоюродных. И все они приехали, кое-кто вместе с семьями. Церковный органист, мистер Крэнуолл, исполнил несколько гимнов, Тэнди Бейкер спела «Крепка, о Святые, основа основ». Рут плакала во время обетов. Возможно, Рэй тоже. Потом все прошли в трапезную, которую подружки Рут, шумные и веселые стюардессы (бабуля не раз вздохнула, вспоминая старые добрые времена), украсили старомодными колокольчиками из папиросной бумаги. Еще они где-то раздобыли проигрыватель с пластинками. Мне трудно представить, что Рут мечтала о такой свадьбе, но это было все, что она получила.

Мы ели влажный «Красный бархат» и разноцветные драже с начинкой из мягкого сыра, которые приготовила бабуля. Я съела не меньше дюжины – мне нравилось разгрызать хрустящую сахарную корку, прежде чем язык коснется нежной, податливой начинки. Драже были такие сладкие, что у меня заболели зубы и начало подташнивать. Гости танцевали, пили имбирный эль и щелкали своими мыльницами. Все было очень мило. А потом закончилось. Новобрачные отправились в коттедж куда-то в Пайн-хиллс, который им кто-то уступил на день, прихватив с собой розы и шампанское. Они собирались вернуться на следующий день к позднему завтраку, за которым мы все, вместе с гостями из Флориды, должны были открывать подарки.

Нам с бабулей предстояло отмечать Рождество вдвоем, и мы едва успели вернуться до полуночи. Пришлось бежать со всех ног, хватая ртом острый, обжигающий воздух. Да и ветер тут был не такой, как в «Обетовании», он несся, не зная преграды, по равнинам, разгонялся, пролетая милю за милей, а потом разлетался по Майлс-сити мириадами крошечных потоков, которые со свистом огибали углы и повторяли изгибы узких улочек. Закрыв за собой дверь, мы услышали легкое постукивание по крыше: резкое стаккато сменялось паузой, потом все повторялось. У меня сердце в пятки ушло: я представила Тая в его кожаной куртке. Он прячется во мраке, поджидает нас. То, что Тай, видимо, затаился на крыше, никакого значения не имело. Бессмысленно? Ну и что! Зачем искать во всем смысл?

– Наверное, ты так хорошо вела себя, что Санта решил вернуться, – сказала бабуля, пока я без всякого успеха пялилась, прижавшись носом к окну задней двери, в темноту двора.

– Вряд ли, – ухмыльнулась я. – Наверное, это к тебе.

– Как ты, девочка? – Бабуля внимательно изучала мое лицо.

– Нормально, – ответила я. – Хорошо.

– Всякое бывает. – Она дотронулась до моей щеки.

– Да, – согласилась я. – Давай-ка я посмотрю, что это.

Она наблюдала, как я просовываю руки в рукава, натягиваю капюшон.

– Помнишь стихотворение? – спросила она. – «Вдруг на крыше стук раздался, кто же это к нам забрался…»

– Да, кажется, так, – ответила я, распахивая дверь навстречу ветру, от которого тут же перехватило дыхание. – Там еще был «кто-то в вязаном платке».

Я шагнула за порог, и ветер с силой захлопнул за мной дверь. Я сбежала по ступеням и пошла через безжизненную лужайку, чуть припудренную снегом, который хрустел под ногами так, словно я шла по кукурузным хлопьям. Я подняла глаза: дикий равнинный ветер оторвал один конец гирлянды, прикрепленной вдоль крыши, и теперь играл с ним: ловил, удерживал в воздухе, а потом швырял вниз, иногда с такой силой, что лампочки стукались о черепицу, прежде чем вновь взмыть ввысь. Как же я была рада найти причину этого звука, какое облегчение испытала! И до чего же красивы были эти яркие лампочки, мечущиеся на фоне ночного неба.

– Что там, котенок? – Бабуля стояла в дверях.

– Гирлянда! – завопила я.

– Что? – заорала она в ответ.

– Посмотри сама.

Она заспешила ко мне прямо в тапочках, с полосатой шалью на плечах. Подойдя ко мне, она подняла голову и улыбнулась:

– Ты только погляди! – Слова вырывались из ее рта в облачках пара. – Да они еще горят!

– Ага, – ответила я. – Красота.

– Красота, – согласилась она. – Иначе и не скажешь.

С этим словами мы обнялись. Так мы и стояли на ледяном ветру, следя за яркими огоньками, которые вновь и вновь то взмывали в небо, то падали, вверх-вниз, вверх-вниз, еще и еще.

Позже, пожелав друг другу доброй ночи, мы разошлись по своим комнатам, я забралась в постель, и до меня стали доноситься звучные удары и поскребывание по крыше, а несколько раз я даже замечала яркий светящийся хвост, которым, словно хлыстом, у самого моего окна щелкнул ветер, а потом утащил за собой. Днем, когда валившиеся с ног от усталости новобрачные вернулись из своего свадебного путешествия в леса, Рэй взял лестницу, нашел кожаные рабочие рукавицы, залез на крышу и отключил предательницу. Вместе с другими украшениями она провисела до первого января, а потом ее сняли, быстро и ловко, потому что Рэя ужасно раздражало, что люди не снимают гирлянды едва ли не до самой Пасхи.

* * *

Мне так и не представилось случая посмотреть в глаза Коули. Да и с Джейми я не повидалась, хотя однажды он позвонил мне из Хайшема. Мы проболтали минут десять или около того. Рут была в соседней комнате. Она ничего не говорила, не гримасничала, но и не скрывала своего присутствия, поэтому по-настоящему делиться новостями мог только Джейми. Он встречался с Андреа Диксон, и, если только это не было враньем, она уже дала ему, такая вот покладистая девчонка. Когда он сказал, что ему пора, что он скучает по своей подружке-лесбиянке, мне стало грустно. Дважды я встречалась с пастором Кроуфордом. Мы с бабушкой напекли не слишком сладких пирогов. Рэй сыграл со мной не знаю сколько партий в «Монополию», и, кажется, я все их продула. Как-то раз Рут выдала мне несколько листков, оставленных ей Лидией. Я пошла за кухонный стол. Там была обычная мура, которую нам постоянно приходилось делать в «Обетовании». На сей раз надо было прочесть эссе преподобного Джона Смида «Развенчание мифа о гомосексуальности» и ответить на вопросы, обычное задание на понимание текста, ничего сложного. Справилась я быстро.