Непохожие близнецы (До свадьбы заживет) - [6]

Теперь пришлось растеряться и мне, потому что как же я мог отличить эпиталаму от этюда Скрябина, если я не слышал ни одного звука, а только видел, как прыгали по фанере пальцы Дерябина.

— Попугая мне простить не можешь! Роялист проклятый!.. — сказал я противным голосом. — Подожди, я его ещё научу приёмам самбо, он весь ваш дом расшвыряет!

Я не знаю, может, мне почудилось, но Дерябин-Скрябин вдруг как будто бы приподнялся с испуга в воздух и перелетел в одну секунду во двор своей дачи.

Затем он пискнул «детективный ребёнок!» и, как мне показалось, влетел вместе со своей музыкальной доской в окно своей комнаты. А я опустился на бревно и стал постепенно успокаиваться. Когда я немного успокоился, я стал пересчитывать в уме своих врагов: Сергей Мешков, Антон Дерябин, Васька Сусанин, Юрий Корняков, Вадим Лютатовский, Бондаренко, Чучилин, Зотов… Кругом одни враги… Кого же мне попросить подбросить письмо?.. Может, какого-нибудь мальчишку из соседнего дачного посёлка?

— Завитай, скажи, как папину бритву тупишь? — спросил меня кто-то за моей спиной.

Я оглянулся и увидел ещё одного своего врага — Николая Тулькина.

— Ты, может, по ночам меня гипнотизируешь? — спросил ещё раз Тулькин. Ну скажи… а то отец меня уже третий раз выпорол…

Я стал смотреть на Тулькина так, как будто я его действительно гипнотизировал, думая о том, что, с одной стороны, лучшего кандидата для сообщника, чем Тулькин, не придумаешь: Тулькин любит читать книги про шпионов, вон и сейчас у него из-под мышки торчит какая-то зачитанная лапша. Но, с другой стороны, он почему-то ненавидел всех девчонок подряд, может, потому, что у него пять сестер в семье и ни одного брата, и поэтому он вряд ли согласится помогать мне даже в обмен на тайну про папину бритву, которую я, по словам Тулькина, каждую ночь туплю.

Я ещё немного погипнотизировал Тулькина глазами и сказал:

— Хорошо, — сказал я, — тайну бритвы я тебе открою, так и быть. — С этими словами я достал из кармана коробочку из-под чего-то американского, из-под чего, я не разобрал, может быть, из-под грима или пудры, потому что внизу написано «Голливуд» (это я разобрал!) и «мэйд ин юса» — «сделано в Америке». В этой коробке я хранил на всякий случай таблетки питьевой соды. Высыпав таблетки на ладонь, я стал их пересчитывать.

— А это у тебя что такое? — спросил Тулькин.

Я знал, что он обязательно задаст мне этот вопрос.

— Таблетки, — сказал я.

— От чего? — спросил Тулькин.

— Не от чего, а для чего! — объяснил я.

— А для чего? — спросил Тулькин, изгибая свою длинную шею, как страус.

— Таблетки… чтобы видеть сны…

— Какие сны? — насторожился Тулькин.

— Интересные, конечно, — сказал я и, чтобы окончательно добить Тулькина, добавил: — Детективные, широкоформатные и цветные… Одна таблетка на одну серию… Сделано в Америке… — Я ткнул пальцем в «мэйд ин юса». — В Голливуде… — Я ткнул пальцем в слово «Голливуд».

— А сны короткие или длинные? — спросил Тулькин, облизываясь, как голодная кошка.

— Полнометражные, — отрезал я, пряча коробочку с содовыми таблетками в карман. — Значит, тебя интересует, как я туплю бритву твоего отца?

Тулькин облизнулся и молча кивнул головой.

— Только услуга за услугу… — Я оглянулся по сторонам: — Письмо подбросишь?

— Какое письмо?

Я приложил пальцы к губам, схватил Тулькина за руку и потащил в кусты. Там я в третий раз достал из-за рубашки письмо, написанное красными чернилами, и сказал:

— Вот это… Детективное…

Тулькин посмотрел с уважением на письмо, вытащил из кармана кожаные перчатки и надел их.

— Чтобы отпечатки пальцев не оставлять, — пояснил он, впиваясь глазами в мои каракули.

Рассказ четвёртый СООБЩНИК ТУЛЬКИН

Пока Тулькин, впившись глазами в бумагу, читал моё письмо так, как будто он учил его наизусть, я всё смотрел на Тулькина и всё думал: откуда у него появилась висящая на груди медаль и за что он её получил? Тем более что эта медаль мне была очень знакома, я её где-то уже видел… И тут я вдруг сразу же вспомнил, где и у кого я видел эту медаль… У собаки Тулькина — на её ошейнике. У Гальды… Она получила эту медаль на какой-то собачьей выставке… Ну Тулькин! Я от него этого не ожидал. Если я так переживаю из-за этой медали, то я представляю, как из-за неё мучается собака. Ведь она же бессловесное животное. Ей, может быть, хотелось бы пойти на выставку в комитет и пожаловаться на Тулькина, а как она может пожаловаться: только разве что полает на членов комитета, но они разве поймут, в чём дело. Я уже стал фантазировать, как можно помочь Гальде, но в это время Тулькин посмотрел на меня.

— Кровью писал? — спросил Тулькин не своим голосом, прочитав моё письмо, написанное красными чернилами.

— Спрашиваешь, — ответил я.

— Сразу набело?

— Как же тебе — сразу! — возмутился я. — Попробуй напиши сразу такое письмо… Сто черновиков исписал!..

— И черновики кровью писал? — спросил Тулькин опять не своим голосом.

— Конечно, — сказал я.

— Так ты, значит, всю кровь исписал?

— Всю, — сказал я.

Тулькин взял мою руку и стал внимательно рассматривать мои кровеносные сосуды.

— А что же тогда у тебя течёт?

Я пожал плечами.

— Не знаю, — сказал я. — Что-то течёт…