Непохожие близнецы (До свадьбы заживет) - [2]

Прославлюсь, и всё! И хватит! Остепенюсь. Подружусь с Таней. И сразу стану серьёзным-пресерьёзным. А то от меня уже и так все устали — и мама… и папа… и брат… Да и сам от себя я тоже устал. Смертельно устал. Это я точно установил. Осталось установить… Что же мне осталось установить?.. Да!.. Кто же мне… кто же поможет подбросить это письмо моим родителям?

Я ещё раз осмотрел улицу и увидел, как возле дачи Кузовлевых стоит Танечка и о чём-то разговаривает с Сутуловым. То есть это, конечно, не она с ним разговаривает, а он с ней. Будет она разговаривать с таким стариком! Он же уже бороду носит, правда, не настоящую, а такую привязанную… он её в театральном магазине купил. У Сутулова старший брат настоящую бороду носит, а этот Сутулов не настоящую, чтоб от брата не отставать.

Интересно, о чём это он разговаривает с Таней? А вдруг она в него влюблена? Отсюда, конечно, не видать, но, по-моему, она на него смотрит, как я на неё. При этой мысли у меня так заколотилось сердце, что его стук можно было услышать километров, наверно, за сто. Я схватился руками за сердце и спрятался, а когда снова выглянул на улицу, то старика Сутулова и Тани Кузовлевой уже не было, зато я увидел, как во дворе из дома напротив на крыльцо вышел Сергей Мешков. Вот кто мне может оказать самую скорую помощь, как джентльмен джентльмену. Правда, я его недавно втянул в одну неприятную историю, связанную с его замшевой курточкой. Но я же это тоже из-за Танечки Кузовлевой сделал. Я думал, что Мешков при случае расскажет ей, какой я интересный парень — и статистикой интересуюсь… и вообще… он, может, прямо так ей и скажет: «А этот Завитайкин Алексей, оказывается, большой исследователь!..»

«А вообще-то с курточкой получилось нехорошо, но не может же какая-то курточка встать между двумя почти что настоящими мужчинами», — подумал я, быстро пряча письмо за рубашку и ещё быстрее спускаясь с чердака на землю, где я совершенно неожиданно наткнулся на маму и на нашего пса Трезора.

— Что это был за стук на чердаке? — спросила меня строго моя мама.

От такого вопроса я прямо растерялся. Недаром же я сразу схватился там за сердце, чтобы оно не билось так громко.

— Не знаю, — сказал я. — Наверно, это не на нашем чердаке!..

— А что ты там делал? — спросила мама, глядя на меня подозрительным взглядом. — И почему у тебя расстёгнута рубашка?

— Нипочему… — сказал я, делая самое невинное выражение лица и гладя Трезора по спине одной рукой, а другой поспешно застёгивая пуговицы на рубахе.

— Не уходи далеко, скоро ужин, — сказала мама. — Скоро придёт папа, и будем ужинать.

— Мама, а тут какие-то двое мужчин возле дачи ходили, — сказал я.

— А что им надо было?

— Не знаю, — сказал я. — Спросили: здесь живут Завитайкины?..

— Ну и что?

— Ничего, — сказал я.

Мама пожала плечами, направилась в огород, а я в сопровождении Трезора выбежал на улицу и стал осторожно приближаться к Мешкову, пытаясь по выражению его лица угадать, продолжает он на меня сердиться за историю с курточкой или нет.

Главное в этой истории, я уже говорил, что виноват совсем не я, а какой-то журнал, из которого я вычитал, что по статистике у нас ещё то ли каждый шестой мальчишка, или двенадцатый — точно не помню — не очень-то уж хороший, в общем, как говорит моя мама, не сахар. Я как про это прочитал, так сразу и предложил Мешкову проверить, врёт статистика или нет. Но, конечно, не только для этого. Для проверки я предложил Мешкову повесить его замшевую куртку в парке ЦПКиО на дерево и из кустов наблюдать, какой по счёту мальчишка позарится на курточку. Всё так и сделали. Сначала шестеро прошли — ничего. Потом двенадцать — тоже никакого результата. В общем, человек сто прошло мимо, и никакого внимания на курточку Мешкова. Я-то бы, конечно, еще бы подождал, а Мешкову уже через полчаса всё надоело. «Ну тебя, говорит, с твоей статистикой». И пошёл за своей курточкой к дереву. А я остался лежать в кустах. Смотрю: только Мешков руку к куртке протянул — и тут же раздался милицейский свисток и с дорожки к дереву старшина подходит, а Мешков, растяпа, растерялся, что ли, схватил свою куртку — и дёру. Милиционер за Мешковым. Я за милиционером. В общем, мы с милиционером поймали Мешкова и в отделение повели — Мешкова как похитителя, а меня как свидетеля.

Я не хотел, чтоб об этом Мешков рассказывал Кузовлевой, но, по-моему, он всё-таки очернил меня в её глазах за эту историю…

— Здорово, Мешкоф-ф, — сказал я, приближаясь к Сергею и делая вид, что это не по моей вине его таскали в отделение милиции. — Ты не можешь мне сделать небольшое одолжение?

— Какое ещё одолжение? — подозрительно спросил Мешков, почему-то застёгивая свою замшевую курточку на все пуговицы.

— Да вот, — сказал я, — письмо… надо подбросить к нам на кухню.

— Какое ещё письмо? — ещё подозрительней спросил Мешков.

— Да вот это. — И я достал из-за пазухи письмо, написанное красными как кровь чернилами…

Рассказ второй СООБЩНИК МЕШКОФ-Ф

Серёжа Мешков (или как он сам называл себя сэр Мешкоф) внимательно прочитал письмо, накорябанное моей левой рукой, подумал и спросил:

— Значит, киднэппинг хочешь сообразить?