Неподвижная земля - [133]

— Конечно, сшей, — согласился Глеб.

Валя посмотрела на него и прищурилась:

— Интересно… А ты… ты на меня уже стал похожим?

Глеб пожал плечами:

— Я думаю — для нас для обоих и для нашего ребенка будет гораздо лучше, чтобы ты стала похожей на меня, ну хоть бы чуточку…

Валя хлопнула его по голове подушкой, а он обнял и свалил Валю на тахту, собираясь отшлепать, как шлепают непослушных маленьких детей…

Но тут раздался телефонный звонок.

Валя, хоть Глеб и держал ее, сумела выскользнуть и первой выбежала в прихожую и взяла трубку.

— Я слушаю, Вера Васильевна. Добрый вечер.

— Я не Вера Васильевна, — раздался пожилой мужской голос с легким налетом казахского акцента. — Это Сегизбаев говорит. Валя?.. Добрый вечер.

— Ой, простите, Максут Сегизбаевич!

Глеб тоже вышел в прихожую.

У них была сильная мембрана, и до него доносилось каждое слово. С Сегизбаевым он познакомился четыре года назад, четыре с лишним, приехав из Целинограда в качестве новоиспеченного мужа. А Валя вообще знала его с самого раннего детства. Отец во многих местах с ним работал и дружил. Сегизбаевы были непременными участниками семейных торжеств, и у них Нестеровы-старшие тоже бывали.

— А прощать как будто и нечего, — продолжал он. — Вы ждете звонка от Веры Васильевны?

— Да. Мама во дворе с Николкой. Просила ее позвать, как только Вера Васильевна позвонит.

— Я очень был бы рад поговорить с Валентиной Григорьевной, но не хочу лишать ее удовольствия прогулки с внуком. Вы все стали уже очень самостоятельными, взрослыми. А внуки… Им — мы еще нужны.

Валя спросила:

— Надо понимать, что вести неутешительные?.. Да, Максут Сегизбаевич?

Сегизбаев кашлянул.

— Помолчи, женщина, — сказал он чуть погодя, подстраиваясь под непререкаемый тон восточного властителя. — Не торопи события. События идут своим чередом. Сегодня совет мудрейших экспертов заседал почти три часа и не пришел ни к какому решению… Александров и я, — мы видим все достоинства и преимущества нестеровского предложения и отстаиваем его. Ляпунов — не видит и протестует, как всегда… Представители треста?.. Они же в общем исполнители. Скажут им — делайте, — и они будут делать. Скажут — не делайте, — они не будут делать.

— А кто, кто теперь должен сказать?

— Кто? Министр. Завтра в десять у него совещание по нашему вопросу. Окончательное. Но я застал его сегодня в конце дня, говорил по телефону и добросовестно изложил точку зрения сторонников. Ты от моего имени скажи маме, я считаю — Юрий Константинович и на этот раз окажется прав. Понимаешь?… Скажи — я больше, чем считаю. Я уверен.

На этом он распрощался, только еще передал привет от Гули, — Валиной подруги в детстве. Гуля с мужем, горным инженером, жила теперь в Караганде.

Глеб озабоченно сказал:

— Я не знаю — говорить ей об этом звонке?.. Или отложить до завтра? Она очень ждала сегодняшнего решения, очень волновалась, и вот — опять оттяжка.

— Все равно надо сказать, — подумав, ответила Валя. — Она же сама начнет звонить Вере Васильевне, если та не объявится по телефону в ближайшие полчаса, ну, час…

Она высунулась в окно и позвала:

— Мама!

Валентина Григорьевна со двора откликнулась:

— Что — Вера Васильевна?

— Нет, Сегизбаев звонил. Ты поднимись.

Валентина Григорьевна торопливо начала уводить домой Николку, а он как раз выяснял отношения с девочкой, которая вчера сравнила его с разноухим песиком, и потому увести его было не легко, опять пришлось вмешиваться Глебу, звать его из окна.

Пока Валентина Григорьевна с насупившимся Николкой поднималась по лестнице, ее поразила простая и очевидная мысль, что Юрий Константинович уже никогда не узнает о препятствиях, возникших на пути его обводного канала.

Сегизбаев оказался прав.

Он постарался заинтересовать обводным каналом сельскохозяйственников — будущих хозяев тех мест, добился непременного их участия в совещании, и там — в кабинете министра — идея Нестерова была узаконена приказом за номером таким-то, и уже представители треста принялись поддакивать и утверждать, что с самого начала они были «за», что очень довольны таким оборотом дела. Все возражения Ляпунова прозвучали весьма неубедительно.

Валентина Григорьевна ахала, негодовала, замирала, радовалась — по мере того, как Александров сразу после совещания рассказывал ей по телефону о ходе схватки. И еще он добавил, что на той неделе поедет на место уточнить некоторые детали и выверить трассу в натуре. Это попросили сделать именно его, а Ляпунову министр сказал: «Вас посылать небезопасно. Вы со своим упрямством будете стараться не столько довести вариант Нестерова, сколько найти новые возражения. А дело не терпит отлагательств». Валентина Григорьевна мстительно заметила: «Так и надо».

Придя домой, шумно торжествовали Валя и Глеб, и Николка возле них прыгал и хлопал в ладоши, понимал бы он чего-нибудь.

Валя сказала:

— Ну вот, отлегло от души… А то у меня все время было такое чувство, словно мы в чем-то виноваты перед папой. Хотя, если вдуматься, — что бы мы могли сделать, если бы события приняли другой оборот?

— Это опять он сам, — коротко ответила Валентина Григорьевна.

А вечером попозднее она позвонила Сегизбаевым и снова наслаждалась уже его рассказом о том, как все это происходило. «Молодец, Юрий Константинович, — сказал Максут. — Он так все обосновал, что им деваться некуда. И дело тут не только в уважении к памяти Нестерова… То, что он предлагает, разумно и целесообразно». Он так и сказал — предлагает, будто ничего не случилось. А дальше похвалил: «И еще мои землеустроители и агрономы, дай им бог здоровья, поднажали». — «Это здорово придумали — пригласить их». — «Я же хитрый и коварный восточный человек», — смеялся он в ответ.