Сколько народу полегло в эту землю – родительницу нашу – в Великую войну?! Тут хоть целый век копай, и будешь упираться в кости.
Кто же нас победил? Экая загадка! Те, кто труда народ лишил. Труд и право на жизнь – одно понятие.
Для кого освобождаем от себя землю нашу? Враг России – как змий. Он и есть змий. Не торопится объявиться. Объявился бы – поднялись, в куски бы изрубили. Нет! Змий таится. Ждет, когда вымрем, когда будет сокрушен народ беспамятством. Водка, льющаяся в глотку, пивко – много хуже раскаленного свинца.
Батюшка Викторин Зарецкий сражался с немцами за Родину.
Батюшка Алексий Жиганов – поет песни с женщинами, не забывшими эти песни. Возрождает храмы. Окунает в купель младенцев, приходящих в мир на Людиновской земле.
Живы. Живем. Выживаем.
Алеша Шумавцов, Тоня и Шура Хотеевы, Саша Лясоцкий, Толя Апатьев – они ведь смотрят на сверстников Людинова. Недоуменно.
Когда вернулся из Людинова, у меня появились вопросы к митрополиту Калужскому и Боровскому Клименту. Рассказал я о поездке, вырвалось:
– Владыко! Старушка согбенная в оставленном людьми Черном Потоке, для меня – образ нынешней России.
Владыка взял листок бумаги, что-то долго рисовал и отдал мне.
Дом. Крыша с двух сторон рухнула. Посреди – заплата. На крылечке – женщина.
– Это я видел, когда пересекал Рязанскую землю по дороге в Калугу, – сказал владыка. – Проехать не удалось, дорога была разворочена и заросла.
Россия без России для владыки – личное горе. Лицо высокопреосвященного было спокойно, в самой осанке с ее монашеской замкнутостью и в глазах я не увидел обреченности.
Да не оскудеет в нас вера.
Не оставим Господа, и Господь не оставит нас.
Не обмельчаем в любви к России, любовь-то и возродит нас для великих трудов, Родины ради.
Все Воинство Небесное с нами. И среди этого воинства – юноши и девушки Людинова, верящие в нас, потому что за нас отдали жизни, и с ними отец Викторин, пастырь.
Глаза предков – зрячие. Нельзя нам быть слепыми. Сие – непозволительно для русского человека.
