Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней - [59]

В Пурим я отправляю свекрови серебряный поднос с выставленными в ряд двадцатью миниатюрными стаканчиками с шоколадным трайфлом[189], бутылку дорогого вина и два хрустальных бокала, заполненные муссом из белого и молочного шоколада. Все это я заворачиваю в прозрачную пленку и перевязываю огромным серебряным бантом. Один из моих кузенов отвезет подарок в Кирьяс-Йоэль, надежно втиснув его между передним и задним сиденьями, чтобы тот не опрокинулся. Я также отправляю будущему мужу его собственную Мегилу[190] — свиток, который дважды читают вслух во время праздника[191], древнюю летопись жизни царицы Эстер. Этот пергамент, купленный у книжника, а позже свернутый в рулон и упакованный в шикарный кожаный тубус, сделанный специально для такого документа, обошелся Зейде в тысячу шестьсот долларов. Я положила его в стеклянное ведерко для льда вместе с бутылкой шампанского и карамельками, похожими на кубики льда. Я рада, что у меня есть возможность отсылать жениху красивые подарки; я знаю, что парни сравнивают Мегилы и футляры для этрога, которые им дарят, щеголяют ими в синагоге, и мне приятно знать, что Эли сможет гордиться тем, какими ценными подарками его осыпают. Зейде не скупится, когда речь заходит о будущем муже его внучки. Я никогда не видела, чтобы он расставался с деньгами с такой радостью. Можно подумать, он каждый цент копил ради этого самого события.

Зейде говорит, что мне можно позвонить жениху в Пурим и поздравить его с праздником. Он разрешает мне воспользоваться телефоном с коротким проводом на кухне, и я знаю, что на обмен любезностями у меня есть всего пара минут, но все равно радуюсь, что смогу услышать голос Эли. Пару недель назад его сестра отправила мне его фотографию, на которой он мило улыбается и запечатлен вместе с подарком, который я ему послала, и я глаз не могла отвести от фотографии, разглядывая его длинную смуглую руку и ключицу. Я пыталась представить, как он выглядит без этой длинной свободной рубашки, но безуспешно. Я даже не помню, как звучит его голос, поэтому радуюсь, что снова могу его услышать. Я постараюсь запомнить его, чтобы и после праздника снова и снова воскрешать его тембр у себя в голове.

Сначала Зейде сам поздравляет моих свекров, затем передает мне трубку, чтобы я поговорила со свекровью.

— Мы получили твой замечательный подарок, — официально произносит она. — Очень красиво оформлено.

Подарок для меня еще не доставили, но спрашивать о нем я не буду. Интересно, что я получу — брошь или часы?

Она просит меня подождать и подзывает Эли к телефону.

— А гутн Пурим[192], — бодро говорит он, и сквозь телефонную трубку я слышу его лукавую улыбку.

Пурим — его любимый праздник, сообщает он мне. Костюмы, музыка, выпивка — что тут может не нравиться? Это единственный день, когда все могут расслабиться.

— Ты получил мой подарок? — спрашиваю я. — Тебе понравилось вино, которое я отправила? Я выбрала его специально для тебя.

— Да, получил, спасибо, очень красиво. Правда, отец забрал вино, он не разрешает мне его пить. Говорит, что считает его недостаточно кошерным. Ну, ты знаешь, какой у меня отец — он покупает вино только с сатмарской раввинской печатью. Другое его не устраивает.

Я в ужасе. Дедушка был рядом, когда мы покупали это вино. Зейде — настоящий праведник, куда более благочестивый, чем отец Эли. Да как он смеет, мой будущий свекор, намекать, что Зейде менее бдителен, чем он! Я прихожу в бешенство.

Эли нарушает неловкое молчание.

— Я тоже кое-что тебе отправил, — говорит он. — Скоро привезут. Я помогал собирать подарок, но большую часть проделали сестры. Но я все равно надеюсь, что тебе понравится.

Я изображаю холодное безразличие. Выказывать повышенную заинтересованность в подарках неприлично. Зейде нетерпеливо сигналит мне, и я прощаюсь, внезапно осознав, что все в комнате слушают мой разговор.

— Счастливого Пурима, Эли, — говорю я, беззаботно перекатывая на языке звуки его имени, и вдруг осознаю, что обратилась к нему по имени впервые. И звучит это так неожиданно и непривычно интимно, но прежде, чем я успеваю произнести еще хоть слово, щелчок на другом конце провода резко развеивает это ощущение.

Мой подарок к Пуриму прибывает после обеда, доставленный специальным курьером из самого Кирьяс-Йоэля. Видимо, его задержали пробки. Как известно, въехать в Вильямсбург во время Пурима практически невозможно. Улицы заполнены разукрашенными праздничными фургонами и пьяными гуляками. Посланник едва взбирается по лестнице со своей объемистой ношей, упакованной в обертку и перевязанной взлохмаченной рафией кричащего цвета. Это гигантский торт в форме скрипки: с отдельными струнами из помадки и даже смычком, вокруг которого разбросаны шоколадные конфеты в виде нот. Карточка на нем гласит: «Пусть твое будущее будет таким сладостным, как мелодия скрипача». Мне хочется посмотреть, что там внутри черной бархатной коробочки, которая с невинным видом восседает внутри скрипки. Я осторожно выуживаю ее из-под съедобных струн, раскрываю и вижу тяжелые золотые часы: толстый браслет мерцает на свету, а бриллианты нимбом окружают циферблат. Все обступают меня, чтобы взглянуть на подарок. Я надеваю часы, и они, звякнув, съезжают с моего узкого запястья.