Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней - [101]

Шагая по недавно отремонтированной Кент-авеню, я задумалась о том, что все здесь теперь совсем иначе. Ландшафт, знакомый мне с детства, кардинально изменился. На месте обветшалых складов появились блестящие стеклянные кондоминиумы, и мимо меня на велосипедах проносились хипстеры в узких джинсах. Я поняла, что сбылось все, о чем я мечтала в детстве. Однажды я стояла здесь, на берегу реки, страстно желая перебраться на другую сторону. Я жаждала найти себе применение в том мире головокружительной высоты и умопомрачительной яркости и отринуть все свои связи с Бруклином. Именно поэтому я до сих пор не люблю бывать в Бруклине — ни в какой из его частей. Стоит здесь задержаться, и я снова чувствую себя в плену. Но все же иногда я сюда заглядываю ради одного только чистого восторга, который приносят мне приятные воспоминания и удовольствие от осознания, что конец моей истории вышел настолько счастливым как раз потому, что шансов на это почти не было. Роальду Далю и не снилась такая развязка. Я освободилась от прошлого, но не забыла о нем. Я ценю моменты и опыт, которые меня сформировали. Эта история — моя жизнь.

Многие ли в двадцать четыре года могут признаться себе, что все их мечты сбылись? Чего еще мне хотеть от жизни? Иногда я просто лопаюсь от гордости за то, сколь многого достигла — куда большего, чем смела желать. И пусть со временем возможность пробовать новое уже не приносит прежнего восторга, но восторг от чувства свободы греет меня всегда. Всякий раз, когда я пользуюсь своей свободой, я ощущаю особую радость, которая растекается по моим венам, как сироп. Никогда не пожертвую даже каплей этого чуда.

Эпилог

Когда в феврале 2012 года «Неортодоксальная» впервые появилась на прилавках книжных, ультраортодоксальные евреи были вне себя от бешенства. На форумах и веб-сайтах, созданных специально для дискредитации и нападок на меня, хасиды выкладывали тирады, в которых обвиняли меня во лжи, а верующие заявляли, что я опозорила мировое еврейское сообщество, вывесив на всеобщее обозрение наше грязное белье. Одно хасидское издание сравнило меня с Йозефом Геббельсом и заявило, что я могу спровоцировать новый холокост. Меня называли величайшей антисемиткой и неоднократно выдвигали подозрения, что я встречаюсь с Мелом Гибсоном.

Некоторые из моих критиков даже удосужились прочесть книгу, но их смутило не столько содержание «Неортодоксальной», сколько то, что я была женщиной, которая осмелилась высказать свое мнение. Откуда столько злобы? Неужели я так сильно их напугала, просто рассказав свою историю? Дело в том, что я стала одной из первых, кто приподнял крышку над очень закрытой еврейской общиной; ее члены весьма заинтересованы в том, чтобы сохранить свой образ жизни в тайне, и существование этой общины — серьезная проблема, которую большинство евреев предпочитает игнорировать. Стоит признать, что я не сожалею о том, что предала все это огласке. За скандалами неизбежно следует обсуждение, и я питаю большие надежды, что подобный диалог принесет реформы и перемены в фундаменталистскую еврейскую культуру. Меня очень волнуют права женщин и детей, и мне хорошо известно, как эти права нарушаются в общине, в которой я выросла. Я верю, что преобразование таких радикальных групп послужит интересам основной части общества, которая их поддерживает.

Почему я решилась высказаться? Кто-то должен был это сделать, и так вышло, что этим человеком оказалась я. Несмотря на то что первым моим инстинктом было сохранить свое прошлое в секрете, я рада, что написала «Неортодоксальную». Меня больше не мучают стыд и тревога, которые сопутствуют хасидскому прошлому. Напротив, озвучив свою историю, я ощутила прилив сил. Приятно рассказать все без утайки и знать, что это побуждает других поступить так же. Я с воодушевлением наблюдала, как после выхода книги такие же бунтари, как я, выступали из тени: кто-то писал серьезные статьи в поддержку образовательной реформы, кто-то соглашался рассказать о пережитом насилии. Их труды вселяют в меня надежду, и я знаю, что это только начало.

Живя среди хасидов, я часто слышала истории о женщинах, которые ушли из религиозной общины и потеряли своих детей в безобразных битвах за право опеки. Решившись покинуть общину, я знала, что не допущу подобного. Декан юридического факультета Колумбийского университета заявил, что мои шансы сохранить опеку стремятся к нулю, и несмотря на то, что президент Женской коллегии адвокатов согласилась представлять мои интересы, она также не была уверена в исходе. Однако при помощи комбинации тщательного планирования, рискованной правовой стратегии и шумихи в прессе я умудрилась получить и религиозный, и гражданский развод, и опеку над сыном. Более того, мой брак был расторгнут в канун Песаха в 2012 году. Я пришла на седер и отпраздновала собственное освобождение вместе с освобождением еврейского народа. В двадцать пять лет, спустя три года после ухода из общины, спустя два года после того, как я дописала мемуары, я наконец-то добилась свободы.

Как я построила новую жизнь с нуля? Я была на нуле. Моя советница из колледжа Сары Лоуренс предупредила, что развод — это кратчайший путь к нищете; она сомневалась, что мне стоило совершать такой отчаянный прыжок в пугающий незнакомый мир материнства в одиночку и без всякой поддержки. И она сомневалась не зря; едва ступив за порог, я навсегда потеряла бы семью и общину, в которых провела всю жизнь. Да, существовали и другие люди, покинувшие хасидскую общину, но по большей части это были мужчины, не обремененные детьми, и их раздражало мое желание поскорее чего-то добиться, вместо того чтобы наслаждаться благами новой жизни.