Неоправданная жестокость - [33]

— По-моему, ни хрена они не рассчитывали. Это просто совпадение.

— Мне все же кажется, что мой враг… знает про меня больше, чем мне хотелось бы.

— И не только про тебя, — задумчиво проговорил Андрей, теребя обивку кресла.

— Ты про то, что девка наплела про Павла Сергеевича?

— Ее слова вполне могут быть правдой. Мужчины, наделенные властью и богатством, могут многое себе позволить. И, как правило, позволяют. Трудно рассчитывать на иное.

— И все же с моим образом тестя это не вяжется.

— Ну, ты сам понимаешь — мужик, у которого встал, и мужик, у которого висит — это два разных человека. Впрочем, нас дела Сергеича не касаются. Единственное, что должно нас беспокоить — вероятность шантажа.

— Я тебе говорю — шантажа не будет. Не будет писем с угрозами и звонков по телефону. Прямая угроза только сплотит нашу семью. А цель этого урода — напротив, разъединить ее. Смотри, как он действует: сначала появляется Емельяненко, я узнаю, что у жены до меня был любовник, и ясно вижу, что это был не мимолетный роман, а серьезное увлечение. Потом узнаю грязные тайны старшего партнера. Уверен, в следующий раз кто-нибудь подойдет ко мне на улице и расскажет что-нибудь про тебя.

Андрей закатил глаза.

— Слава богу, про меня есть что рассказать. Надеюсь, меня-то ты хорошим человеком не считаешь?

— Можешь хоть минуту побыть серьезным? Его цель — убедить меня, что я окружен врагами и предателями. Сделать меня одиноким. Его цель — банальная месть.

— Кто может желать тебе зла? Ты в жизни не обидел и мухи.

— Павел Сергеевич очень хорошо сказал: можно обидеть человека совершенно ненамеренно, даже не подозревая, что нанес смертельное оскорбление. Важно ведь не только то, что ты сказал или сделал, но и то, как это было воспринято. Даже у меня могут быть враги. Да и не такой уж я святоша. Я могу быть черствым, невнимательным. Я плохо разбираюсь в людях. Я вполне мог кого-нибудь смертельно обидеть.

— Обижаются дети. А твой недруг, судя по всему, оскорблен в самых лучших чувствах. Я бы на твоем месте успокоился. Если твои слова верны, и происходящее никак не связано с бизнесом, особо беспокоиться нечего. Наш таинственный недоброжелатель не так уж и опасен.

— Знаю, — вздохнул Виктор. — Но это все так не вовремя.

Андрей улыбнулся.

— Разве беда когда-нибудь приходит вовремя?

— Сейчас особенно не вовремя. Брак наш устоялся, бизнес налажен, все живы-здоровы. В Демьяновск переехали, потому что здесь жизнь тихая. Я думал, начинается счастливое время. Как же! Два раза! Снова все псу под хвост.

— Тебя это удивляет? Я в свои двадцать восемь понял, что в жизни есть только моменты счастья. Краткие минуты отдыха. Никому не дано быть счастливым долгое время.

— Да. — Виктор достал из кармана джинсов мобильник, посмотрел время. — Я тоже кое-что понял: то, что мы называем Судьбой — наши недостатки плюс злая воля других людей. С недостатками своими я кое-как справился. А вот месть другого человека портит мне всю обедню. Вот ведь странно: вы с Павлом Сергеевичем сходитесь на том, что это не великий человек, а мелочь, дешевка.

— Ну и что?

— Выходит, бесполезно добиваться чего-то, быть состоятельным человеком. Какое-то ничтожество может в любую минуту разрушить твою жизнь.

— Да ладно. Еще ничего не разрушено.

— Но катится к этому. Мы со Светланой уже неделю как чужие. Вчера из ресторана вернулась подавленная, вся в себе.

— А сегодня ей лучше не стало?

— Не знаю, мы утром не разговаривали. Света спала, когда я уезжал. На нее не похоже. Обычно она в шесть утра уже на ногах. Сама всегда лично следила, как домработница завтрак детям готовит. А теперь она даже о детях забыла! Нет, что-то с ней творится. Понять бы еще, что.

— Может, у вас просто кризис в отношениях?

Виктор, в притворном ужасе округлив глаза, хлопнул себя ладонью по щеке.

— Как? Опять кризис? Нет уж, хватит! А расцвет отношений когда-нибудь наступит? Мы со Светой все для этого делали!

— А расцвет у вас уже был, — рассмеялся Андрей. — Вот потому-то я и не стремлюсь заводить семью. Сначала расцвет, весна любви, а потом — сплошные кризисы.

— И все же иметь семью лучше. Семья делает тебя сильнее, пинком возвращает к реальности.

— Нет, спасибо, я пока поживу иллюзиями.

Виктор снова уставился вдаль. Взгляд стал туманным.

— Я бы даже хотел, чтобы мать была жива. Какая ни есть. Уверен, сейчас с моими возможностями, я бы ее вылечил.

— «Мужчина, не общающийся со своей семьей — не мужчина», — процитировал Андрей. — Осталось только замочить в ресторане копа.

Виктор встал, снова взглянул на дисплей мобильного телефона.

— Нет. Сейчас я еду на переговоры. Обожаю это дело. Поставщик будет притворяться, что предоставляет мне выгодные условия, а я буду делать вид, что верю ему.

— А после?

— Домой. Нельзя надолго оставлять Светлану в таком состоянии.

— Мне что делать?

— Возвращайся в контору. Как юрист ты мне сегодня не нужен. Если хочешь, можешь заехать к нам. Может, при тебе Света расколется и расскажет, что ее гложет.

— Света меня не особо привечает. Ты уверен, что мое присутствие действует на нее так благотворно?

— Ты даже на меня действуешь благотворно. А на нее — подавно. А детишки от тебя просто в восторге.