Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [88]

Вечером, подойдя наконец к долине Бахапчи, мы с низкой сопки, венчающей конец отрога, увидели совсем близко от себя светлое пятно палатки, которая сначала показалась лужей воды с какими-то странными геометрическими очертаниями.

Обрадовались очень, заметив, наконец, дым и кого-то из людей. Теперь мы были дома, а это всегда бывает приятно.

Приезд П. Н. Спиридонова

Незадолго до первого снега, однажды под вечер, когда я только что вернулся на стоянку на правом берегу Бахапчи, к нам явился старший инженер геолого-поискового отдела Петр Николаевич Спиридонов. Он ознакомился с выполненной полевой партией работой, но больше всего заинтересовался проделанными на водоразделе Победы и Марата рудными поисками. Он очень хотел поехать посмотреть на проявления оловянного оруденения, свалы рудных жил и следы нашей работы — канаву с обнаженными в ней оловоносными жилами. Пришлось пожертвовать еще два дня, чтобы съездить с ним туда.

Утром следующего дня мы с ним и возчиком Демьяновым отправились на Сталинградец верхом. Путь был неблизким, и мы только к концу дня его благополучно завершили.

Схема района геологических исследований и открытий Виктора Володина в 40–50-е гг. XX века.

Остановились ночевать на устье Победы, на месте, где стояла наша палатка, когда мы искали рудные свалы. От осеннего холода спасались по способу, излюбленному многими полевиками и в том числе П. Н. Спиридоновым, нагрев предварительно место. Я не любил этого способа, но не возражал, хотя сам уже давно им не пользовался.

Мы развели большой костер на галечной косе ручья Сталинградец и, когда он прогорел, смели угли и золу, и, дав немного остынуть раскаленной поверхности, настелили зеленых веток ольхи и березки и улеглись, укрывшись своими ватными телогрейками.

Этот способ нехорош тем, что человек, лежащий на такой постели, одним боком испытывает невероятно влажную от нагретых сырых веток жару, как будто этот бок находится в парной бане, а другому боку тепла не достается, он мерзнет на холоде осенней ночи, под холодными золотыми звездами, горящими на черном небе. Этот бок заставляет спящего проснуться, чтобы перевернуться. Но это опасная операция, и ее нужно выполнять постепенно, разделив на 6–7 движений с короткими минутными перерывами и поворачиваясь каждый раз на 25–30 градусов. Я думал, что если не придерживаться этой предосторожности, то можно жестоко простудиться от резкого остывания раскаленного бока, но на себе я не делал подобного эксперимента и потому не вполне уверен, что был прав.

Утром поднялись на сопку к канаве, пройденной нами вдоль водораздела между ручьями Марат и Победа, осмотрели обнаженные в ней жилы, вернее, я их только показывал Спиридонову, потому что сам их видел и раньше. Потом погонялись немного за куропатками без ружей, потому что мы их не взяли на сопку, спустились вниз и, перекусив, поехали назад.

Помню, что по дороге нам попались глухари, и я из-за неимения заряда крупной дроби сразил сидящего на вершине лиственницы большого черного петуха с красными надбровными дугами медвежьим жаканом. Петух рухнул, ломая тонкие ветки, как тяжелый мешок. Мне тогда показалось, что это я здорово придумал — бить глухарей жаканами, думалось, что столько лет носим и носим их с собой как тяжелую обузу, а медведей нет как нет.

И я не стал в дальнейшем беречь их, продолжая палить ими по глухарям, а потом, когда настала пора, я горько жалел об этом, потому что мне не хватило трех жаканов на первого медведя, и я тогда чуть было не пал костьми.

Осенние невзгоды

Главные невзгоды нам пришлось испытывать, когда мы работали уже в бассейне правого притока Бахапчи — небольшой речки Холоткана. Был там один тяжелый, запомнившийся на всю жизнь маршрут. После маршрутов близ устья этой речки я с коллектором Шинкаренко и рабочим Ивановым отправился в маршрут на высокие эффузивные водоразделы в вершине одного из притоков этой речки. Идти туда было довольно далеко, отправились мы нерано из-за того, что накануне поздней ночью закончили маршрут и не успели отдохнуть. День и особенно утро были хорошие, и грело солнце, и было тепло. Поэтому я не желал терять время на ожидание лошадей, которые перевезли бы палатку ближе к участку маршрута, решил идти туда без палатки трехдневным маршрутом.

Нам нужно было спешить, чтобы закончить свое полевое задание. Мы не могли ждать, потому что уже и так потеряли слишком много времени, прежде всего, из-за позднего начала работ, связанного с неблагоприятной погодой и поздним паводком, затем в связи с рудными поисками, поездкой по этому поводу в Усть-Омчуг и поездкой туда же со Спиридоновым. Много пропало времени и из-за дождливой погоды.

И вот, подойдя к подножию сопки с эффузивной вершиной, мы, несмотря на позднее время, сразу же стали подниматься, рассчитывая наверху найти дровишек, переночевать, а наутро продолжать маршрут. Сопка была высокая, склон крут и гол, подъем занял много времени. Мы не успели еще его закончить, когда без всяких предупреждений стал срываться снежок. Сначала редкие и очень мелкие снежинки моментально таяли на всем, куда падали: и на щебенке склона, и на одежде, и на лице, и на руках, но от этого все быстро остыло, и на щебне стал ложиться снеговой покров, уже не превращавшийся в воду от нагретых камней. Скоро остыли в мокрых телогрейках и мы. Особенно замерз Иванов, дрожавший на подувшем ветерке, как цуцик. Впрочем, и мы с Шинкаренко тоже мерзли и дрожали.