Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [74]
Сильно нас ели комары в помещении этой перевалки. Вольготная жизнь у них там была. Несмотря на то что дальнейший путь от устья Детрина мы начали ранним утром, только поздней ночью добрались мы наконец до базы Колымского разведрайона, которая была близ устья Теньки. Не помню, как мы там переправлялись, кто и когда нас перевозил через Колыму. Помню только, как шли, как отдыхали только один раз за день и подкреплялись пищей у костра; помню, как торопились в сумерках наступающей ночи, чтобы не очень поздно прийти на переправу.
Помню, что тогда только второй год работал прииск «Ветреный» на одном из притоков Обо, а леса в долине Колымы уже много успели испортить лесорубы этого прииска. Даже выше устья Детрина они тогда уже уничтожили лес.
Потом несколько дней я провел на базе Колымского разведрайона, располагавшейся в нескольких километрах ниже устья Теньки между берегом Колымы и небольшим озерцом. В этом озерце было очень много маленьких, немного меньше ладони карасиков. Мне очень понравилось, что у них на базе был заведен такой порядок, что обеденный перерыв длился два часа. За это время можно было не только наскоро пообедать, но и отдохнуть, и поэтому послеобеденное время человек работал производительно. Один такой перерыв я с начальником разведрайона Виктором Михайловичем Родионовым ездил на лодке по озеру, и он переводил мелкокалиберные патрончики, пытаясь застрелить хотя бы одного карасика. Но это ему никак не удавалось. Никак не мог он правильно определить расстояние и угол преломления.
Возвращался в Усть-Омчуг я, кажется, 2 июля и по дороге от кого-то узнал о падении Севастополя, о конце героической обороны, продолжавшейся 250 дней. Выехать с устья Теньки было трудно. Преодолев пешком расстояние до устья Дусканьи, то есть около 10 км, я и там не нашел машину. Был только один бензовоз, единственное место в кабине которого было занято. Никакой другой машины не было, и мне представлялось три варианта: первый — идти пешком 40 км до 239-го км, второй — ожидать, но на прииске у меня не было знакомых и переночевать было негде. Я решился на третий отчаянный вариант. Я попросил шофера, чтобы он меня взял на подножку. И он, как ни странно, взял меня, войдя в мое положение, хотя и оговорился, что не отвечает за последствия. А это действительно было связано с риском сорваться с подножки и оказаться под колесами или лететь, катясь по крутому каменистому обрыву берега с головокружительной высоты в Теньку.
Но я был молод, здоров и надеялся, что замок дверцы меня не подведет и не откроется на ходу, сбросив меня в пропасть или под колеса.
Так я и провисел всю дорогу, стоя на подножке и держась руками за запертую дверцу, у которой было опущено стекло, что давало возможность запустить внутрь руки и даже голову. Вот я и висел, разговаривая с пассажиром. Опасность была, конечно, большая, но мне повезло, я благополучно добрался домой.
В доме отдыха
В первых числах сентября в Усть-Омчуг переехал мой брат Всеволод с женой Лилей и 2,5-летней дочкой Нэлей. Его перевели с Бутугычага на должность старшего инженера отдела рудных разведок, начальником которого был Борис Багдасарович Евангулов.
Еще за несколько дней до этого я временно перебрался из комнаты Ковалева, в которой жил, в комнату И. И. Тучкова, который был в поле, а жена его, уезжая по путевке в дом отдыха на Талую, попросила меня, чтобы я пожил до ее возвращения в их комнате, чтобы не разворовали имущество. Ковалев тоже на некоторое время перебрался куда-то, а Всеволод с семьей жил это время в нашей комнате, пока ему не дали другую, такую же в том же доме.
Примерно в то же время в Усть-Омчуг вернулся и знакомый еще по Игандже Юрий Владимирович Климов. Его я тоже приютил в тучковской комнате, где жил тогда и сам. Несколько раз ходили мы с ним по вечерам на охоту за Детрин, но перелет еще не начался, и мы ничего не видели.
17 или 18 сентября, когда после переезда Всеволода в другую комнату, отъезда Ю. В. Климова на разведочный участок и приезда Августы Васильевны — жены Тучкова, я только успел перебраться в свою, вернее, ковалевскую комнату, мне предложили «горящую» путевку в дом отдыха «Веселая» (правильное название «Стахановец». — Ред.) в бухте Гертнера близ устья Дукчи. Я, разумеется, согласился и без промедления выехал в Магадан. Ехал на так называемых перекладных, то есть на попутных грузовиках с пересадками. Поклянчишь, поклянчишь — «дядя, подвези», глядишь, и поедешь дальше. Со мной из Усть-Омчуга ехали две молодые женщины: зубная врачиха Зубко, жена врача Подоплелова, и техник-геолог, жена Афанасия Милованова.
Дом отдыха «Веселая» в бухте Гертнера. Фото из журнала «Колыма» 1947 г. Подпись в журнале: «Дом отдыха «Стахановец» в бухте Веселая в 5 км от Магадана».
Ехали мы на газогенераторной машине. Тогда почти все наши зисовские грузовики были переделаны на газогенераторы. На всех заправочных станциях построили просторные сараи, где распиливали лес на чурки и сушили чурки, «расфасовывая» их в мешок. Вместо заливки горючего в бак шоферы забрасывали несколько мешков чурок в кузов и ехали дальше, по мере надобности подсыпая их в бункер газогенератора. Эти «самовары» газогенератора очень стесняли и без того узкое, малое «жизненное пространство» в шоферской кабине на ЗИС-5. Путь наш занял почти сутки, но наконец мы добрались до цели.
