Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [15]
В общем работа сооруженного устройства оказалась очень трудоемкой, требующей затраты большого количества вспомогательного ручного труда. Но тем не менее оно работало, руду доставляли в большую палатку и промывалась вручную на лотках в больших железных зумпфах в предварительно нагретой воде. Мы давали продукцию — оловянный концентрат.
После приезда Овчинникова я остался на разведке в качестве старшего геолога. Должно быть, для того, чтобы я не опечалился тем, что я теперь уже не буду начальником и старшим геологом, чтобы я не воспринял это как понижение в должности, мне даже повысили зарплату.
В феврале наш состав пополнился еще топографом Виктором Дмитриевичем Маньяковым. К весне в нашем бараке кроме меня жили: Бандура, Овчинников, Пухкало, Барабанов и Маньяков. Питались общиной. Вел наше хозяйство и готовил пищу дневальный — пожилой сибиряк, который объяснял, что чалдон — это значит человек с Дона, то есть донской казак. От него я слышал рассказ о случае со свиньей и волком, который он сам наблюдал. Вот этот рассказ.
Это было давно, — начал он. — Я был молод и нередко возвращался домой не вечером, а поздней ночью. Так было и тогда, когда я, подойдя к своей избе, услышал вдруг в полной тишине донесшийся до меня из-за огородов от реки тоненький протяжный негромкий звук, похожий на плач ребенка. Как будто младенец негромко тянул: «И-и-и-и…». Я не мог сообразить, откуда может происходить такой звук, кто или что его издает? Поэтому я тихонько, стараясь не испугать издающего этот звук маленького, как мне казалось, зверька и для этого стараясь не шуметь, по возможности мягко ступая по тропинке, боясь топнуть каблуком или наступить на сухую веточку, медленно продвигался к берегу.
И вот, наконец, в слабом, неверном свете Луны я увидел что-то живое и притом большое, широкое, медленно двигающееся вдоль берега. Звук, как нетрудно было понять, доносился от этого широкого живого предмета или чудовища.
Медленно и осторожно приблизившись, я увидел, что это были свинья и волк. Волк держал свинью за ухо своими зубами и, прижавшись боком к ее боку, сильными ударами хвоста подгонял ее вперед. Заинтересовавший меня тоненький звук издавала именно свинья. Было странно, что, чуя смертельную опасность, она не визжит во все горло, а так не по-свински тихонько и жалобно скулит.
Рассмотрев их как следует, я все же решил спасти свинью от волка и для этого, громко закричав, подбежал к ним. Волк сразу же бросил свою добычу и, отскочив в сторону всего шага на 3–4, обернулся ко мне и злобно зарычал, щелкая своими зубами.
Мне стало жутко, так как ничего у меня в руках не было, а злобный зверь был совсем близко от меня. Но я понимал, что мне ни в коем случае нельзя показать ему мой страх, и поэтому я продолжал во всю силу кричать, размахивая руками. Не знаю, долго ли это продолжалось, но, наконец, мне как-то удалось прогнать его, и он удалился.
Опять в Усть-Утиной
К концу февраля я подсчитал запасы олова в рудах делювиальной россыпи и с этим подсчетом съездил в управление. Дорогу помню довольно плохо. Ехал я с каким-то комсомольским работником с прииска на одной лошадке, запряженной в санки. Это имущество было на ответственности моего спутника. Ехали мы почему-то не прямо в Нижний Сеймчан, а сначала заехали на угольную разведку на Эльген, так называемый Эльген-Уголь. Я совсем не помню ни этого поселка, ни дороги дальше до Нижнего Сеймчана, ни того, куда делся мой попутчик. Мне кажется, что оттуда я добирался до Нижнего Сеймчана на попутном грузовике, оставив моего попутчика с лошадью на Эльгене. Вероятнее всего, что так и было, но вспомнить я не могу.
В середине дня я был в Нижнем Сеймчане и, кажется, обедая в столовой, встретил прораба россыпной разведки Мирского, который ехал с женой на работу на прииск имени Лазо. У него оказалось письмо мне от моего брата Сережи, который до этого очень долго не писал и домой в Днепропетровск. Поэтому для меня эта встреча была настоящим праздником. Письмо это я читал, уже трясясь в кузове грузовика, идущего по льду Колымы на Усть-Среднекан. Попутчиком моим на этом грузовике от Нижнего Сеймчана был прораб-разведчик Герасимович, направлявшийся в Усть-Утиную.
В Нижнем Сеймчане помещение, в котором я встретил и познакомился с Мирским, мне смутно помнится, что это была столовая, располагалась напротив находившихся на другой стороне улицы старинной деревянной якутской школы и, вероятно, еще более древней такой же деревянной церкви, единственной виденной мной на Севере.
На следующий день к обеденному перерыву мы с Герасимовичем заехали в Оротукан и успели пообедать в столовой. Помню еще, что сидел в ожидании попутной машины на Ларюковой и дальше ехал в кузове на руде с Кинжала, которую везли на фабрику в Усть-Утиную. Со мной возвращался домой Илья Романович Якушев, ездивший за чем-то в Оротукан.
На те дни, которые заняли мои дела в управлении, я поселился в комнате, в которой жили геолог Павел Николаевич Котылев, маркшейдер Павел Павлович Ивасих, которого я немного знал по работе в Кривбассе, и геодезист Сепин, имя и отчество которого я забыл.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.