Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [110]

Помню, что часы я большей частью носил в кармане брюк у пояса, и плотники видели, как я именно оттуда вынимал их, а в этот вечер я, посмотрев на часы, спрятал их чисто случайно в карман кителя, а не брюк. Этим я и подвел вора, который, кажется, накануне под каким-то предлогом заходил, чтобы разведать обстановку и уверенно нанести свой снайперский удар.

Кажется, часа через два после полуночи я проснулся от звука сильного удара в окно. Я увидел, что в пробитую в оконном проеме дыру быстро просунулась длинная палка с гвоздем на конце, которая расшвыривала в стороны все находящееся на столе. Вор, орудовавший палкой, ухватил гвоздем мои бриджи и вытянул их в оконный проем.

Мои брюки исчезли, без них я не мог выскочить на улицу, чтобы погнаться за вором. Это вор, должно быть, учел, когда обдумывал предстоящее покушение. Учел и то, что, выскочив из последней комнаты, человек не сможет быстро пробежать по темному неосвещенному коридору, загроможденному к тому же множеством различных железных и деревянных вещей, между которыми оставался только узкий извилистый проход, потом найти на ощупь дверь и выскочить на улицу. Все это было им рассчитано правильно, и я, конечно, не скоро смог найти и надеть другие брюки, чтобы можно было выйти на улицу.

Гнаться за вором было уже, конечно, очень поздно. Брат, проснувшийся тоже из-за шума, производимого не столько вором, сколько мною, предложил мне пойти в райотдел и попросить собаку. А искать украденное было необходимо, потому что в кармане бридж остался мой бумажник со всеми документами, хотя и без денег. Предложение брата было единственно дельное, что можно было придумать в нашем положении. Мы сейчас же пошли с ним в райотдел. Дежурный, которому я рассказал всю историю, сказал, чтобы я сейчас же написал заявление, причем чтобы непременно указал, что в бумажнике были деньги, рублей 600, потому что иначе собаку не дадут. Я так и сделал. И вот мы уже в сопровождении собаковода, собаки и, кажется, еще одного солдата подошли к окну. Собака моментально взяла след и повела.

К сожалению, нам с братом не удалось наблюдать за интересным зрелищем охоты на вора, потому что собаковод сразу же, как собака пошла по следу, сказал, что мы должны уйти, чтобы не мешать ему. Пришлось так и сделать — уйти домой и там дождаться собаковода с солдатом, которые на обратном пути зашли за мной, чтобы я сейчас же пошел с ними в райотдел и там, выполнив какие-то формальности, получил свой бумажник, который нашла собака. Она повела по следу за соседний с нашим дом шоферов, куда забежал вор, чтобы обшарить карманы своей добычи. Здесь, в снегу, в стороне от человеческих следов собака подняла бумажник, который вор только осмотрел и бросил, не тронув документов и не найдя денег.

Потом собака вывела опять на Горняцкую улицу, повела дальше по ней прямо к котельной электростанции и дальше внутрь котельной, где у стены лежал, притворяясь спящим, какой-то человек. Собака бросилась прямо на него, не обращая никакого внимания на трех других, находившихся там же людей.

Этого человека, который, конечно, и был вором, солдаты взяли с собой и вели под эскортом собаки, неотступно следовавшей за ним. Брюки мои, несомненно, сгорели ярким пламенем в топке котла, когда вор, должно быть, наблюдавший за подступами к котельной со стороны центра поселка, увидел еще издали приближавшихся солдат с собакой, быстро вбежал в котельную и, бросив мои штаны в топку, улегся под стенкой. Это, несомненно, было так, потому что в противном случае собака нашла бы их. Должно быть, он и в котельную побежал именно затем, чтобы было где уничтожить их, если придут с собакой.

По этому поводу сильно веселился А. С. Красильников, находя что-то смешное в том, что у человека украли его единственные новые брюки. Смешно ему было почему-то именно то, что я лишился их ночью.

Американские подарки

В конце войны, но еще при жизни президента Рузвельта в Соединенных Штатах Америки среди населения производили сбор подержанной поношенной одежды для граждан нашей страны. Из этих вещей довольно много было завезено и на Колыму. Распределялись эти вещи, среди которых были предметы, в различной степени изношенные, но большей частью мало или сравнительно мало поношенные, бесплатно. Это разжигало алчность особенно среди жен всевозможных начальников. Среди них возникало даже своего рода соревнование. Пользуясь своим привилегированным положением, они проникали на склады, рылись в кучах ношеного американского тряпья, стараясь отыскать что-нибудь подороже, получше, покрасивее, поновее. Было стыдно за этих отнюдь не бедных и ни в чем не нуждающихся людей, которые проявляли такую падкость на дармовщину.

Наше бывшее районное геолого-разведочное управление, которое после слияния с Тенькинским горнопромышленным управлением не претерпело никакого сокращения или преобразования, а просто стало именоваться службой, а года через два или три — отделом, было «пасынком» в горном управлении, и поэтому оно было последним и при дележе американских подарков. В частности, нам, начальникам партий, вообще ничего не дарили, учитывая то, что мы уже получили по отрезу шинельного сукна. Но я совсем не чувствовал себя обиженным в связи с этим, так же как не обиделся и годом раньше, когда некоторым из нас выдали (за деньги) какие-то старомодные длинные черные американские пальто из какого-то казавшегося особенно «добротным» драпа или кастора