Сегал встал, осторожно положил книгу на место, подошел к креслу. Он сделал попытку завернуться в пальто, но оно оказалось коротким. Тогда он разложил его на полу, сел в кресло и обернул полами свои босые ступни. Приятное тепло потекло от его ног вверх, до самых век. Пришел сон, но то был дурной сон. Черная многоножка ползла по его бедрам и животу, взбиралась все выше, и он не мог согнать ее. Когда она добралась до горла, Сегал проснулся. Этот сон, в первый раз пришедший к нему в гостинице на морском берегу, был неотступен. Во тьме горели зеленые насмешливые глаза Авнера. Сегал встал и доковылял до дивана, но уснуть уже не смог.
Утром поднялся ветер. Дул он с северо-востока и сквозь щель выстудил комнату. Для Сегала то было дыхание грядущей осени, нового учебного года и просто Нового года — всего того, что неминуемо приходит после лета. Сегал потянул одеяло вверх, чтобы укрыться до самого затылка- как в далеком детстве, когда он пытался спрятаться от скапливавшихся в углу темных теней. Оказалось, одеяло соскользнуло и тело укрыто лишь тонкой простыней. Сегал в тревоге вскочил и взялся за створку окна. Солнца не было, он напрасно искал теплые рассветные лучи. Только серый, хмурый свет посылал ему свое утреннее приветствие.
Не обуваясь, Сегал подхватил пальто, в другую руку взял туфли и на цыпочках вышел в коридор. Да, входная дверь так и осталась незапертой. Какой-то миг он стоял в нерешительности, и холод тек от ступней в самое сердце. Сегал закашлялся; это был тот самый сухой кашель, что по утрам донимал его с тех пор, как он ушел из дому. Сегал прикрыл рот рукой и снова заглянул в комнату. Лишь теперь он заметил стопку ученических тетрадок на столе. Сегал посмотрел на них приязненно, как на старых знакомых, потом взял одну и сел в кресло. Тело его обмякло, он открыл тетрадку на самой середине, где видны металлические скрепки, и прикрыл ею лицо, обращенное к потолку, как в поздний час по обыкновению прикрывал лицо вечерней газетой, если его охватывала неодолимая слабость.
