Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [68]

«Начальнику интендантской службы полковнику Семенову. Полагаю необходимым данное вещевое довольствие списать, как утраченное в период боевых действий» и подписался.

Не помня себя от радости, Борис выскочил из кабинета Рузского, едва сумев пробормотать несколько слов благодарности. В коридоре штаба его ожидал Захаров. Прочитав резолюцию, он обрадовался не менее Алешкина.

Когда они пришли к Семенову и представили ему ведомость с резолюцией генерала Рузского, тот недовольно нахмурил брови и сердито сказал:

– А кто вам разрешил лезть с такими пустяками к члену Военного совета? Может быть, я и сам так же решил этот вопрос? А если бы удержали с вас что-нибудь, так другим была бы наука.

Борис нашелся.

– Товарищ полковник, мы не обращались, генерал Рузский встретил меня на улице, сам спросил, нет ли у нас каких-нибудь затруднений? Ведь мы с ним давно знакомы. Ну, а увидев эту ведомость, наложил на ней соответствующую резолюцию.

– Вы знакомы с генералом Рузским?

– Да. Он несколько раз бывал у нас в госпитале.

– Это меняет диалог.

Полковник Семенов вызвал секретаря и приказал ему подготовить справку, что интендантская служба Северной группы войск к бывшему начальнику госпиталя № 27 майору Алешкину и его заместителю по хозчасти капитану Захарову каких-либо претензий не имеет.

Получив такую справку, Захаров направился в управление кадров. Там он предъявил имеющиеся у него заключение ВКК о перенесенном тяжелом ранении и без всяких разговоров получил соответствующие документы о демобилизации.

На следующий день Борис направился на прием к начальнику сануправления генералу Жукову. Тот дружески поздоровался с ним и сразу заявил:

– Ну, вот и хорошо, что ты уже разделался со своим 27-м, у меня тут для тебя место хорошее есть. Будешь начальником одного из гарнизонных госпиталей. Это в 15 километрах от Лигница. Там начальник старик, его надо демобилизовать.

– Василий Константинович (генерал давно уже разрешил Алешкину называть его по имени и отчеству), а у меня совсем другие планы.

И Борис возможно короче рассказал об ухудшении своего здоровья, а также о том, что его большая семья давно ждет его. Что жена ни в коем случае не согласится отдать детей в интернат, а с ними въезд на территорию Германии пока запрещен. Да, честно говоря, ему уж очень надоела эта Германия.

Жуков не знал семейного положения Алешкина, да и на здоровье официально Борис ему никогда не жаловался, поэтому он строил свои планы по его использованию только с точки зрения службы. Ну, а узнав то, что семья Алешкина состоит из 5 человек и то, что в последний год у него было несколько приступов гипертонической болезни, свое решение изменил и дал распоряжение начальнику орготдела откомандировать Алешкина в распоряжение отдела кадров.

Прибыв в управление кадров к начальнику отдела, ведавшему медицинскими работниками, Борис не сомневался, что его рапорт о демобилизации будет удовлетворен. Мы уже знаем, что еще в 1943 году у него обнаружились признаки гипертонической болезни, а ВКК фронта, которую он по собственной инициативе прошел в конце октября 1945 года, признала его ограниченно годным 1-й степени в связи с гипертонической болезнью, осложненной приступами стенокардии. Все это у него имелось в действительности, и Борис надеялся, что эта справка даст ему возможность быстро демобилизоваться.

Почти так оно и получилось. Ознакомившись со справкой ВКК, а также направлением из ЦУ, начальник отдела сказал:

– Ну что же, товарищ майор, мы вас демобилизуем, но с одним условием. Мы получили запрос от НКВД о направлении в его распоряжение демобилизуемых медиков, членов ВКП(б), имеющих опыт организаторской работы. Вы, как коммунист и бывший начальник госпиталя, подходите.

Мы вам дадим такое направление, и по нему вас примут в НКВД.

Борис так хотел домой, что ему было все равно, с каким направлением ехать. Лишь бы поскорее увидеть ребятишек и свою Катю. Узнать от нее, что она простила все то, что он натворил во время войны, а также и то позорное письмо, если она его получила.

Поэтому, когда все формальности были закончены, и он получил на руки документы, а также и причитающиеся ему деньги, он чуть не бегом помчался в свою квартиру.

Кстати, о деньгах. Весь последний год половину заработной платы им выплачивали польскими злотыми и немецкими оккупационными марками. Кажется, мы уже писали, что эти деньги практически не имели никакой ценности. К ним относились, как к ничего не стоящим бумажкам. Но перед демобилизацией им объявили, что эти деньги будут обменяны на советские из расчета 50 копеек за один злотый и 30 копеек за одну марку. Полученные при обмене деньги составили основательную прибавку к тому, что у Бориса имелось в советских деньгах.

На квартире его ждал не менее счастливый Захаров, оформивший свою демобилизацию и все связанные с ней дела сутками раньше. Конечно, ждал его и всегда радовавшийся возвращению хозяина Джек.

Ехать решили на следующий день.

У них были литера на получение железнодорожных билетов от станции Львов. У Захарова до Рязани, откуда он был призван, а у Бориса до станции Котляревская.