Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [30]

И через сутки, обследуя состояние машин, Лагунцов обнаружил в одной из них отвратительный запах. С сопровождавшим его шофером они принялись производить обыск среди имевшихся там вещей (а в машине были сложены вещи врачей) и в одной из кучек нашли и протухшую банку меланжа. Выяснилось, что эти вещи принадлежат доктору Прянишникову. Лагунцов был страшно возмущен, выбросил банку на помойку и доложил об этом Алешкину. К его обиде, Борис к этому случаю отнесся довольно спокойно и ограничился лишь устным замечанием Прянишникову. А тот с тех пор уже никогда не запасался трофейными немецкими продуктами, хотя они и попадались еще не раз.

Но все это было в последующем, а сейчас же, обнаружив на складе еще и мед в картонных коробках, и сахар, и шоколад, и немецкие галеты, Захаров, прикинув количество найденных продуктов, пришел к выводу, что даже при полной загрузке госпиталя их могло хватить на несколько месяцев.

Оставив у пакгауза часового, он вернулся в госпиталь и поручил Гольдбергу организовать переноску самых нужных продуктов на склад, находившийся во дворе госпиталя.

Правда, обо всем этом Борис узнал только на следующий день, а сейчас он спал сном праведника, зная, что в операционной справятся и без него.

Часов в 8 утра он проснулся от какого-то странного поскребывания в дверь домика.

Прислушавшись, он обратил внимание, что это поскребывание сопровождалось тихим повизгиванием, каким всегда возвещал о своем появлении Джек.

Но ведь Джек убит. Кто же это?

Взяв в руку пистолет и спустив его с предохранителя, Борис подошел к двери и, толкнув ее ногой, сам встал сбоку. Дверь открывалась наружу и так как она была не заперта, то легко распахнулась, и Алешкин увидел на крыльце Джека!

Но в каком виде…

Весь мокрый, грязный, исхудавший, он сидел, опустив низко голову и c самым виноватым видом поглядывая исподлобья на Бориса, чуть-чуть постукивал хвостом, не решаясь приблизиться к хозяину.

Но тот подскочил к нему сам.

Отбросив в сторону пистолет, он, как был полураздетый, выскочил на крыльцо, обнял грязного пса за шею и, прижимаясь лицом к его мокрой голове, радостно говорил:

– Джекушка! Милый мой! Жив, где же ты пропадал?

Конечно, пес ничего не отвечал. Он только лизал лицо своего хозяина и несмело прижимался к нему, стремясь показать, что он прекрасно понимает свою вину и просит прощения.

Борис провел собаку в дом. Закрыл дверь. Налил в алюминиевую чашку, все еще стоявшую около двери, где обычно ел Джек, остатки какого-то супа, обнаруженного им в котелке на столе в кухне и, приказав Джеку есть, сам прыгнул в постель.

Через несколько минут Джек, проглотивший суп и вылизавший миску, тихонько прошел в комнату к хозяину и залез под его постель…

Пролежав еще около часа и убедившись, что ему больше не уснуть, Борис встал, побрился, умылся, оделся.

Вдруг дверь отворилась, и в ней показалась тоненькая фигурка Кати. Она держала в руках чайник, завернутый в бумагу хлеб и котелок, из которого вкусно пахло.

– А, ты уже проснулся, это хорошо, а то я думала, что тебя будить придется. Засоня ты эдакий! Сейчас я умоюсь, и будем завтракать. Игнатьич хотел все это нести тебе, да я мимо шла, сама все взяла. Пусть уж он там посидит со своими друзьями. Они где-то целую бутылку немецкого шнапса достали, – говорила она, ставя принесенную пищу на стол, и пройдя к умывальнику.

– Ну как там, в операционной-то?

Не волнуйся, все хорошо. За завтраком расскажу. Эти поляки – толковые медики, все делают неплохо, хотя и не так скоро, как мы, да и не по-нашему. Ну, да это ничего, самое главное, что у нас теперь практически переработки нет. Я хотела после завтрака поспать, да Тоня Мертенцева сказала, что она где-то там в подвале склад одежды нашла и сейчас с людьми туда собирается идти. Я тоже пойду, может быть, что-нибудь себе, да и тебе найду. У тебя ведь белье-то совсем износилось, а когда новое дадут, еще неизвестно. Потом отдохну.

– Только ты побыстрее. Да поосторожней там, а то мы с Тоней вчера под обстрел попали, так еле попрятались.

– Ну, об этом не беспокойся. Фашисты белый флаг выкинули, нам Павловский об этом еще в 6 часов сказал. Слышишь, как тихо…

– Верно, а я и не заметил. Слушай-ка, у нас радость!

– Какая радость?

– Сейчас увидишь. Джек! – крикнул Борис.

Собака выбралась из-под кровати. Пес немного обсох, облизался, стал почище, но всё равно выглядел очень неважно.

– И где он только пропадал?

Катя подбежала к Джеку, несмело помахивавшему хвостом, погладила его и спросила:

– Ты хоть покормил его?

– Ну конечно. Но только вот никак не пойму, где он пропадал? Катя улыбнулась:

– Ничего-то вы, мужчины, не понимаете… Ведь весна сейчас… Ну вот, встретил какую-нибудь военную подругу и бегал за ней, высунув язык. Смотри, какой избеганный. Только почему он в этот раз ее с собой не привел? Помнишь, как Сильву под Кривой Лукой.

Борис хлопнул себя рукой по лбу:

– Да как же я об этом раньше-то не догадался. Ну, гуляка, ну, прохиндей! Иди уж, отдыхай!

Джек послушно юркнул под кровать, неся в зубах довольно большой кусок тушенки, который ему успела сунуть Катя.

На крыльце послышались шаги и легкое покашливание Игнатьича, которым он всегда сопровождал свое появление.