Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [29]

Янковский некоторое время упирался. Затем согласился.

Возвращаясь домой, Борис заметил Мертенцевой:

– Это хорошо, что мы такой филиал создали, только вот не знаю, как с бельем быть?

– Товарищ майор, я же вам докладывала, и носильное белье, и постельное там имеется, и как будто много. Я думаю, оттуда для всех наберется.

– Вообще-то, это здорово. Как придем, возьмите с собой товарища Захарова, несколько санитаров и сразу же вынесете как можно больше белья. Я…

Борис не успел докончить фразу, они как раз переходили улицу. Над их головами просвистел снаряд и разорвался в ближайшем доме Он и Мертенцева еле успели упасть за фундамент полуразрушенного сарая, около которого находились. Вновь началась яростная канонада.

Четыре часа, отпущенные командованием на раздумья осажденным, прошли. Тяжелая артиллерия вновь начала обстрел крепости, а те, отвечая оттуда, в основном били по жилым домам города.

Из-за этого обстрела обратный путь до госпиталя пришлось совершать гораздо дольше, так как для дороги использовали встречающиеся на пути подвалы, а улицы преодолевать перебежками.

Правда, в районе нахождения госпиталя было сравнительно тихо. Снаряды и мины немцев рвались в стороне, метрах в 200–300 от госпиталя.

Как только стемнело, почти над самыми крышами уцелевших домов, урча своими несильными моторами, в сторону крепости пронеслась эскадрилья ночных бомбардировщиков, после чего там раздались многочисленные взрывы.

Как мы знаем эти маленькие самолеты (По-2) умели бомбить с большой точностью, приближаясь почти бесшумно и находясь во время бомбометания так низко, что их удары всегда были и неожиданны, и очень эффективны.

Генерал Комаров получил в свое распоряжение полк таких бомбардировщиков и решил их использовать.

Видимо, эта бомбежка была последней каплей, которая доконала фашистов. Утром следующего дня над крепостью появился белый флаг, а днем Борис и его товарищи видели, как по улице мимо их госпиталя проходила длинная колонна пленных фашистов, конвоируемых автоматчиками.

Позднее они узнали, что в плен было взято около трех тысяч офицеров и солдат и три генерала. Среди них было много эсэсовцев. В числе пленных имелось несколько сот человек раненых. Их везли гитлеровцы на своих машинах. Всех пленных, в том числе и раненых, по распоряжению Комарова направили на железнодорожную станцию, восстановленную несколько дней тому назад и находившуюся километрах за 15 от города.

После окончания боевых действий воинские части, окружавшие город, направились на запад. Вместе с ними уехало и командование группы войск.

Но перед Алешкиным и его госпиталем и после окончательного разгрома фашистов в городе и крепости все еще оставалась задача по выявлению и оказанию помощи раненым.

Скопиньский разыскал шесть человек врачей, прятавшихся по подвалам. Он уговорил их прийти в госпиталь и начать работать. Главным стимулом для них послужил вопрос о питании. Все прятавшиеся голодали, а в госпитале все получали питание по красноармейской норме.

С появлением этих дополнительных медицинских сил врачи госпиталя получили возможность устраивать себе передышки. Решил отдохнуть и Алешкин.

Придя домой и закусив, он растянулся на постели и крепко заснул, приказав Игнатьичу себя не будить. Тот так и сделал.

Встав утром около 7 часов, он отправился на кухню и решил посидеть там, благо можно было и хорошо подзакусить, и кое-чем промочить горло. Среди медикаментов, обнаруженных в трофейном аптечном складе, нашелся большой запас спирта. Его решили употреблять не только в медицинских целях, но и для осуществления выдачи наркомовской нормы.

Кроме того, прошедшим днем Захаров, обследуя с группой санитаров окружающие дома и сараи, шагах в 500 от госпиталя наткнулся на большой пакгауз, сделанный из оцинкованного гофрированного железа.

Он, конечно, был заперт, но совершенно не пострадал от артиллерийского обстрела. Сбить замок и открыть большие, похожие на ворота двери было делом нескольких минут. Какова же была радость Захарова, когда он обнаружил, что огромный пакгауз забит самыми различными видами продовольствия: тут находились и сливочное масло, и маргарин, и множество различных консервов, в том числе большие банки с надписью по-немецки – меланж. При вскрытии такой банки обнаружили, что там находились разбитые куриные яйца. С таким видом консервирования яиц и Захаров и Гольдберг встречались впервые, но оказалось, что, несмотря на то, что эти консервы хранились в обычных условиях, они находились в отличном состоянии, и яичница из них была намного вкуснее, да, очевидно, и питательнее той, которую готовили из американского яичного порошка. Кстати, вспомним один курьезный случай, происшедший с этим меланжем. Доктор Прянишников, находившийся до этого в запасе (во фронтовом резерве), питался очень неважно, и потому, узнав от Захарова о таком богатстве, как «свежие» яйца, выпросил у Захарова одну банку этих консервов. Емкость этой банки была около 3 литров. Прянишников, открыв ее, мог съесть несколько штук и остальное спрятал в одну из санитарных машин, решив время от времени баловать себя яичницей. Но оказалось, что открытая банка меланжа портилась уже на следующий день.