Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [48]

Проснулся Алешкин от внезапной, резкой остановки машины, как ему показалось. На самом же деле Ряховский остановил машину довольно спокойно, даже успел ее развернуть и вкатить в специально вырытое для нее углубление в какой-то насыпи.

Проснувшись, Борис немедленно выскочил из кабины и, увидев копошившегося у капота полуторки (санитарная машина была переоборудована из полуторатонного грузовика) Ряховского, спросил:

– Чего мы стоим? Где мы? Шофер усмехнулся:

– Что, товарищ начсандив, проспали всю дорогу? Нас и обстреливали, и два раза чуть не застряли. Дорогу-то разбили так, что чуть не все время на дифер садились. Не знаю, как по ней с ранеными проедут. Остановились потому, что уже приехали. Здесь ППМ 41-го полка.

Хотя было достаточно светло, но Борис, сколько ни смотрел по сторонам, никакого ППМ не видел. Ряховский, заметив, как начсандив с недоумением осматривается вокруг, засмеялся:

– Не ищите, не увидите! Он шагах в 100 отсюда расположен. Старший врач полка, товарищ Кузнецов, не разрешает ближе подъезжать. Он и свою-то машину вот тут, шагах в 15, укрыл… Вообще, молодец этот начальник, по-хозяйски все устроил. Пойдемте, я вас к нему провожу.

Идя вдоль насыпи, сделанной для узкоколейной железной дороги, предназначенной для вывоза торфа с торфоразработок на станцию Мга, Борис думал о враче Кузнецове, совершенно новом в дивизии человеке. С ним ему и поговорить-то как следует не удалось: он прибыл в дивизию за несколько дней до начала операции.

41-му стрелковому полку не везло на старших врачей. Первый из них, прибывший в дивизию еще вместе с Борисом с Северного Кавказа, молодой и энергичный не то осетин, не то кабардинец, хотя и не служил до этого в армии, с военными порядками освоился быстро. Пока дивизия находилась на формировании, он был на самом лучшем счету у дивизионного медицинского начальства. Но с того момента, как дивизия попала в первые тяжелые бои на Карельском перешейке, он основательно переменился. Нет, он не струсил! Он просто растерялся. И именно из 41-го полка в первые же дни боев медсанбат был завален ранеными, поступавшими не только без соответствующей обработки и медицинской документации, но даже и без простейших повязок.

Старший врач Дауров (такова была его фамилия, как вспомнил Борис) метался в полку. Иногда сам подменял действия санинструктора роты, находился чуть ли не в самых передних рядах сражающихся, а организацию медпомощи во всем полку передоверил своим помощникам: младшему врачу – неопытной девушке и фельдшерам. Конечно, из этого ничего не получилось, и только личное вмешательство тогдашнего начсандива Исаченко помогло выправить положение, наладить более или менее удовлетворительную организацию работы медслужбы полка.

Но Дауров, хотя и подчинился приказанию начсандива, все же иногда срывался и, оставив ППМ на попечении младшего врача полка, направлялся в батальон, чтобы лично участвовать в выносе раненых с поля боя.

В одну из таких вылазок уже недалеко от Авволово, где, как известно, дивизия стояла в прочной обороне, Даурова тяжело ранили и увезли в Ленинград. Дальнейшая его судьба неизвестна.

При переходе 65-й стрелковой дивизии в Невскую опергруппу, она получила пополнение, в том числе прибыл новый старший врач полка.

Его Алешкин даже не видел. Он пробыл в полку почти до самого вывода дивизии из-под Ленинграда на Волховский фронт. Борис потом узнал, что он был убит, когда полковой медпункт грузился на машины для переезда через Ладогу по «Дороге жизни».

Командование медслужбой этого полка снова перешло в руки Полянской или Полонской, Борис так и не запомнил толком фамилию молодой белобрысой девчонки, которой уже присвоили звание врача 3 ранга.

Она довольно толково руководила медслужбой полка во время обороны, а так как с пополнением кадров дело обстояло плохо, то Алешкин уже предполагал назначить ее старшим врачом полка. О чем однажды уже беседовал с комиссаром дивизии.

Решили это назначение произвести после проведения Синявинской операции, как ее вскоре окрестили. Но тут вдруг неожиданно санотдел армии расщедрился и прислал нового старшего врача полка, военврача 3 ранга Кузнецова.

Как стало известно Борису, Кузнецов служил где-то на западном участке фронта с самого начала войны. Был ранен, поправился и вернулся в строй. В прошлом он кадровый военный врач и поэтому его назначение старшим врачом полка явилось вполне закономерным.

Насыпь узкоколейки была окружена невысоким, но довольно густым леском, состоявшим из осинника, березняка и мелкого ельника. Кузнецов решил для размещения ППМ использовать участок насыпи, пролегавшей около небольшого ручейка. Место было удобное. Насыпь проходила по крутому берегу ручейка и позволяла довольно легко вырыть в ней пещеры-ниши, надежно укрывавшие и персонал, и раненых от осколков, снарядов и мин, которые периодически рвались довольно близко. Найдя Кузнецова и ознакомившись с расположением ППМ, Алешкин забрался в маленькую нишу, служившую как бы индивидуальным жилищем старшего врача полка. Там они позавтракали.

Кузнецов рассказал начсандиву о положении дел 41-го полка, насколько ему оно было известно. Он даже показал Борису примерное расположение полка на имевшейся у последнего карте-километровке.