Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [4]

К первому июля количество мобилизованных заметно сократилось, и в работе медицинской комиссии наступила передышка.

До этого комиссия начинала свою работу с восьми часов утра и продолжала ее, с небольшим перерывом на обед, чуть ли не до 24 часов. После чего местные члены комиссии разбредались по домам, а приезжие, в том числе и Алешкин, укладывались спать на столах и скамейках прямо в той комнате, где они только что работали, подложив под головы какие-нибудь архивные документы.

Девять дней такой напряженной работы, а, главное, невозможность нормального отдыха, основательно переутомили всех приезжих врачей, и военком, видя это, а также и то, что количество мобилизуемых резко сократилось, решил отпустить их по домам.

Второго июля он вызвал их всех (а, кроме Бориса, их было еще четыре человека) в свой кабинет и сообщил, что они могут отправляться по месту своей службы, что теперь для комиссования хватит и тех врачей, которые проживают в поселке Майском.

В приказе, который в свое время читал Борис Яковлевич, перечислялись подлежащие мобилизации с 1920 по 1905 гг., следовательно, его год призыву подлежал.

Между прочим, в предыдущие дни через медкомиссию прошло несколько медиков и фельдшеров, соответствующих его возрасту. И Борис Яковлевич был уверен, что по окончании комиссования будет мобилизован и он. Поэтому он с некоторой обидой в голосе спросил:

– Почему же нас не взяли, что, мы не годимся, что ли, для того чтобы по мере своих сил помочь обуздать зарвавшихся фашистов?

В глубине души он считал, что его не взяли только потому, что он сейчас беспартийный, и что ему не доверяют, и это его страшно обидело. Но делиться своими предположениями с кем-либо он не хотел.

На вопрос Алешкина райвоенком ответил:

– Подождите, не обижайтесь, всех, кого нужно, возьмем. А на вас, врачей, да еще специалистов, ведь вы врачом хирургом теперь у нас числитесь, придут специальные именные предписания. Пока же отправляйтесь по домам, приведите себя в порядок и работайте там, где вы сейчас поставлены. Вы что думаете, мне на фронт не хочется, а вот сижу же в военкомате, как будто инвалид какой. Ну до свидания, счастливого пути!

И райвоенком, и все врачи, и Борис Яковлевич Алешкин не представляли всей глубины опасности, нависшей над Советской страной.

Все они находились под впечатлением утешительных сообщений ТАСС, печатавшихся перед войной, таких же успокоительных речей маршала Ворошилова и многих других военных и видных деятелей партии.

Все считали, что первые неудачи Красной армии, о которых довольно скупо сообщалось в последних известиях по радио и в газетах, явление чисто случайное, и что не сегодня завтра Красная Армия погонит наглых фашистов с Советской земли, и что если война и будет продолжаться, то она будет вестись на территории фашистского рейха и, может быть, в крайнем случае на земле несчастной, истерзанной Польши.

Так думали не только в маленьком райцентре Майском, так думали и во многих больших городах, и не только такие неосведомленные люди, как райвоенком Майского и вызванные им врачи, но и многие гораздо более высокопоставленные люди.

И может быть, эта успокоенность, граничащая с близорукостью, бывшая у многих и многих советских людей, и дала возможность фашистским войскам так быстро и основательно разгромить передовые части Красной Армии и ринуться вглубь страны.

Теперь, по происшествии почти сорока пяти лет с этого момента, мы знаем многое и многое могли бы предложить в предотвращение случившегося, даже и в том случае, если мы не являемся большими знатоками военного дела и стратегами. Но тогда, тогда мы просто не могли себе представить, что какая-либо иностранная армия, даже и фашистская, сможет с такой быстротой громить наши войска и продвигаться вперед к самому сердцу нашей Родины. И поэтому большинство из нас завидовало тем, кто уже ушел воевать. Нам казалось, что на нашу долю не придется ничего из той славы, которая достанется победителям, и когда нас призовут, может быть, уже все и кончится.

Так думали многие молодые люди того времени, так думал и Алешкин. Выслушав ответ военкома, он молча подал рапорт. В этом рапорте было написано, что он просит отправить его на фронт в первую очередь, так как считает себя обязанным защищать Советскую Родину, и что если нельзя отправить врачом, то он просит отправить его как строевого командира, имеющего определенные военные знания и звание.

Военком прочитал рапорт, усмехнулся, положил его в ящик своего стола и еще раз повторил:

– Не беспокойтесь, когда надо будет, возьмем. Ну, до свидания.

В этот же вечер Борис был дома, и вымывшись в только что натопленной бане, имевшейся у соседа напротив, сидел за столом, окруженный своими ребятишками. Его Катя с сияющими от радости глазами, но невозмутимым и сосредоточенным лицом рассказывала ему о станичных новостях, о том, что в магазине сразу исчезли почти все товары, что она кое-что успела все-таки запасти, что на нее, в связи с призывом бывшего заведующего отделом кадров, возложили теперь и работу с кадрами.

Рассказала она и о множестве слухов, циркулировавших в станице. В них говорилось, что сила германская, именно не фашистская, а германская, очень велика, что «германец» захватил всю Европу, и что теперь захватит нашу страну, для него это труда не составит, что газеты наши и радио, которое теперь было установлено в клубе завода, сообщают ложные сводки, что потери наши гораздо более значительны и положение наше гораздо хуже, чем говорится в них.