Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [31]

– Да, да, пожалуйста, идите. Большое спасибо вам, что вы взялись за это дело. Этим ответом он вызвал улыбку у политрука Клименко и у Бориса.

Но политруку, хотя в душе и понравилась бойкость, с которой Алешкин взялся за организацию медпункта, все же такая уверенность молодого врача показалась сомнительной, поэтому он решил лично проследить, как будет выполнено полученное распоряжение. И поэтому бросил:

– Подождите, товарищ Алешкин, я пойду вместе с вами.

Одновременно он подумал: если таковы и остальные командиры в медсанбате, как эти два старичка, то как же батальон будет работать? Но, конечно, о своих сомнениях никому ничего не сказал.

Через несколько минут они были во дворе усадьбы совхоза. Картина, которую они там увидели, их поразила.

Весь огромный двор усадьбы, видимо, когда-то богатого помещичьего дома, а затем совхоза, и большая часть прилегавшего ко двору сада, были забиты яростно и жалобно мычащими коровами, стоявшими буквально впритык одна к другой. Во дворе около ворот на куче бревен сидело несколько стариков, дымивших огромными самокрутками, с жалостью посматривавших на мечущихся животных. Около стариков лежали пастушьи кнуты.

Растерявшись от этой неожиданной картины, Борис, который, как мы знаем, боялся коров больше всего на свете, осторожно вдоль забора подобрался к старикам. Следом за ним подошли и его спутники.

– Здравствуйте, – сказал Борис, обращаясь к старикам, – нам бы директора совхоза надо, как его найти?

– А чего его искать, – ответил один из дедов, вынимая самокрутку изо рта и смачно сплевывая на ближайшее бревно, – вон он там, в загоне орудует. – И старик махнул рукой через мычащее стадо коров в противоположный угол двора. При этих словах старик встал на одно из наиболее высоко лежащих бревен и показал Борису рукой:

– Вон он, бедолага, мается…

Пришедшие вслед за дедом забрались на это бревно и, взглянув в направлении, которое указывал старик, увидели небольшой участок двора, огороженный жердями, где сидели на скамейках пять женщин и усердно доили коров. Около них стоял высокий мужчина и, ожесточенно жестикулируя, в чем-то убеждал доярок. По-видимому, он говорил громко и гневно, но из-за непрерывного коровьего мычания голоса слышно не было.

– Кузьмич! – неожиданно тонким голосом закричал старик и для вящей убедительности замахал стянутым с головы малахаем.

– Кузьмич! – еще тоньше и протяжнее повторил он, – к тебе военные пришли-и-и! Зову-у-т.

Кузьмич (Борис и Клименко так и не поняли, была ли это фамилия или отчество директора) услыхал пронзительный голос старика, потому что повернул голову в его сторону. Увидев стоявших около него военных, сказал что-то дояркам и махнул рукой в сторону дома, одно крыло которого примыкало к тому загону, где он находился. Затем и сам пошел в том же направлении.

– А мы как же? – невольно вырвалось у Бориса.

– Вы?! – усмехнулся старик, – идите к нему, да только не через стадо, сейчас через них и сам черт не пройдет, они как бешеные. Почитай, вторые сутки недоенные. Выходите на улицу, обойдите угол, у них там еще вход есть.

Через несколько минут Алешкин, Клименко и Елизавета Васильевна Наумова сидели в комнате, расположенной возле небольшой прихожей, у самого парадного входа и, очевидно, бывшей когда-то директорским кабинетом.

– Что вам? комнату? – поздоровавшись, спросил Кузьмич. – Да берите хоть весь дом, завтра утром мы все освободим, я бы сегодня уже уехал, семью, рабочих и свое хозяйство еще позавчера эвакуировал, а тут вчера черт принес этих дядьков. Гонят скот с самой Дитвы… Много раз под бомбежками были, говорят, что только половина стада осталась, а доярок дорогой всех порастеряли, кого убили, кто убег, вот коровы-то и недоенные. Не подоив дальше гнать нельзя, с ними не справятся, они теперь как побесились, а у меня только вот 5 женщин осталось, тоже вчера должны были уехать, вон и машина наша полуторка груженая стоит, такая мне теперь морока с этим скотом. Бросить жалко, деды старались, километров 300 гнали, а не подоив, их дальше гнать нельзя, прямо не знаю, что и делать…

А комнату, что же, занимайте любую, хоть вот эту, мой кабинет был, – он горько усмехнулся, – вам что, под штаб нужно?

Алешкин не сумел удержаться, хотя Клименко и дернул его за рукав.

– Нет, под медпункт, – брякнул он.

– Под медпункт?! – оживился директор, – так там, в леске-то, не госпиталь ли? А?

– Нет, не госпиталь, – боясь, что Борис опять что-либо сболтнет, сказал Клименко.

– Да вы не думайте чего, не нужна мне ваша часть, не нужны мне ваши воинские секреты! Мне доярки нужны… Может быть, у вас там хоть десяток баб найдется, мы бы тогда за сегодня и за ночь всех коров освободили, а там по холодку и тронулись бы мои деды. Дальше-то им легче будет, там в деревнях бабы есть. Доить будут, их бы вот сейчас выдоить. Жалко скотину-то… А молоко я все вам отдам, пейте на здоровье. А, лейтенант? – обратился он к Клименко, поняв, что старший здесь он, – помогите!

– Я не могу, это как командование решит. Ну а как комната-то эта, вам подходит? – спросил Клименко Бориса. Тот посмотрел на Наумову, она кивнула головой.