Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [101]

Начсандив Емельянов сказал, что по разрешению командира дивизии, медсанбат может занять бывшее месторасположение второго эшелона штаба дивизии. Там, по крайней мере, есть хоть кое-какое жилье – землянки для личного состава, да и дороги проторены. 2-й эшелон продвинулся вперед и в настоящее время обосновался в районе Нового поселка, новое место медсанбата будет находиться восточнее деревни Малое Манушкино, в одном километре от медсанбата 80-й дивизии НКВД. На передислокацию штабом дивизии отпущено 200 литров бензина, что по нынешним временам очень много, получить его нужно сегодня и расходовать очень экономно.

Глава восемнадцатая

Эта передислокация была, пожалуй, одним из самых тяжелых эпизодов в жизни 24-го медсанбата. Палатки, поставленные в начале осени, ко времени переезда, к 30 ноября, были занесены снегом так же, как и вся территория батальона. При расчистке дорожек снег в целях утепления приваливался к стенкам палаток. Изнутри палатки обогревались, поэтому у краев их, кроме снега, образовывались толстые наледи, а сам брезент то оттаивавший от внутреннего тепла, то замерзавший от наружного холода пропитался влагой, и все стены и крыши палаток покрылись ледяными корками различной толщины. И вот нужно было не только вырубить вмерзшие в сугробы снега и льда, а иногда и примерзшие к земле края палаток, но и очистить от примерзшего снега крыши и стены, снять палатку с шестов и свернуть ее (не поломав замерзшего брезента) так, чтобы сверток хотя бы одной палатки уместился на машину. Труд оказался очень тяжелый. Причем особенно еще и потому, что все работавшие были истощены и обессилены голодом. К выполнению физических работ по передислокации, кроме санитаров, были привлечены все медсестры, врачи и, конечно, раненые из команды выздоравливающих. На перевозке имущества работали всего 4 машины, остальным дали по несколько литров бензина и они должны были, сделав по одной поездке, захватив кое-какое имущество, законсервироваться.

Так как людей не хватало, то решили на новом месте палатки не ставить, а сваливать их пока просто так, с тем чтобы быстрее выехать со старого места. Предсказание генерала о возможном новом артналете при учете немецкой аккуратности могло исполниться в самые ближайшие дни. Между прочим, так и случилось. Почти через час после того, как из бывшего расположения медсанбата выехала последняя груженая машина, на это место обрушился шквал артиллерийских снарядов, артобстрел длился около 15 минут. За это время на эту территорию упало более полусотни снарядов. И если бы палатки батальона стояли на своих местах, а люди работали бы в них, то не досчитались бы многих. К счастью, немецкая пальба пришлась уже по пустому месту и вызвала у побывавших через несколько дней на старом пепелище Алешкина и Перова только содрогание от вида многочисленных воронок, из которых каждая могла бы быть их могилой.

Возвращались они на старое место для того, чтобы нанести на карту место кладбища, оставленного на месте стоянки батальона. Кажется, именно с этого времени батальон и начал вести учет своим захоронениям. В первый же месяц во время быстрого отступления по Карельскому перешейку, когда медсанбат редко стоял на одном месте более суток, все умершие записывались в специальную книгу без точного указания места захоронения. В батальоне в то время военно-полевых карт не было.

А так как многие из умерших в батальоне (а умирали они, как правило, в первые же часы после прибытия, часто даже не приходя в сознание) не имели при себе никаких документов, ибо поступали, минуя полковые пункты, то в книге за тот период времени можно было встретить немало записей такого содержания: «Рядовой неизвестный, умер от ранения в живот, похоронен возле Хумалайнена к северо-западу в братской могиле». И этот неизвестный рядовой, а иногда и командир, так и остался на очень долгие годы, если не навсегда, неизвестным солдатом. Вероятно, через год разыскать даже следы этой могилы уже было почти невозможно.

Но после Невской Дубровки на каждого умершего в батальоне в специальную книгу заносились точные данные о местоположении могилы, на ней ставился деревянный обелиск с металлической красной звездой, на обелиске раскаленным гвоздем выжигалась фамилия, имя и звание умершего, а в похоронной книге прилагалась схема-карта местности, на которой точно обозначалось место захоронения.

Но продолжим рассказ об этой злосчастной передислокации.

Как ни старались при свертывании палаток действовать аккуратно, все-таки у многих из них основательно попортили края стен. При вырубке изо льда доставалось не только льду, но и брезенту. Края некоторых палаток превратились в бахрому. Но это было полбеды, самая большая беда, о которой никто и не думал, оказалась в том, что если замороженные, обледенелые палатки, скатанные в огромные тюки и пролежавшие в таком виде при морозе ниже 25 градусов сутки и удавалось развернуть, то поднять их на шесты и поставить было делом совершенно непосильным для нынешнего состава медсанбата.

После нескольких изнурительных и совершенно бесплодных попыток поставить сортировочную и операционную Борис чуть не со слезами пришел в землянку к Перову и начсандиву (они заняли благоустроенную землянку бывшего начштаба) и доложил о невозможности развернуться для приема раненых к указанному генералом Верховским сроку.