Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том II - [16]

Идя домой, Борис невольно позавидовал этой девушке.

Вот она может ходить и в роддом, и в больницу, и о твоей жене может все знать, а ты тут ходишь, как дурак. А ведь мама была врачом, наверно, и она бы так могла прийти в роддом и сама посмотреть на Катю и дочку. Эх! Хорошо бы и мне стать доктором… Да где там… Сейчас вот переподготовку отбуду, надо будет работу искать. Ведь теперь у нас новый член семьи прибавился. Расходы увеличатся, а работоспособный пока я один. – С такими думами Борис возвращался домой.

А дома было холодно… В Краснодаре снова наступили небывалые морозы. Дрова кончились. Пришлось идти на Сенной базар. За 45 рублей Борис купил небольшой воз дубовых дров, тощая лошаденка притащила его на Базовскую. Разгрузив дрова и расплатившись с возчиком, Борис перепилил и переколол привезенные дрова. Когда он сложил их в небольшую поленницу у одной из стен сарая, то определил, что если даже будут продолжаться такие же холода, то этого запаса на месяц хватит. Затем он договорился с женой Нечитайло о том, чтобы та присматривала за Элочкой, отводила и приводила ее из детсада, пока Катя будет находиться в роддоме, а он будет отбывать военную службу.

Так прошло 5 дней. Борис регулярно навещал жену, носил кое-какие передачи, а так как в то время еще была карточная система на многие продукты, то передачи приходилось покупать в коммерческом магазине.

Деньги таяли, но он об этом пока не думал. Лишь бы скорее поправилась Катя. А она была молодцом и в один из последних дней, вопреки существовавшим правилам, даже вышла к нему в коридор и сказала, что, вероятно, через день или два ее выпишут домой.

Увидев жену, опять тоненькую, стройную, как девушку, и после вторых родов похорошевшую, кажется, еще больше, услышав ее приветливые слова, Борис мысленно выругал себя самыми последними словами за совершенное против нее преступление.

Вечером в этот день, когда они с Элой сидели около топившейся плиты, варили перловую кашу, в дверь кто-то постучал. Откинув крючок и открыв дверь, Борис увидел какую-то женскую фигуру, закутанную в шаль и одетую в старенькое, показавшееся ему очень знакомым, зимнее пальто. Когда женщина прошла в кухню и, отбросив в сторону шаль, открыла свое лицо, Борис невольно отступил на шаг назад и всплеснул руками:

– Верка, да это ты ли?

– Я, конечно, я!

– Да откуда же ты? Как ты нас-то разыскала? – спрашивал Борис, прижимая к себе Элочку, которая при виде вошедшей забралась к нему на руки.

– Сейчас все расскажу по порядку. Дайте мне чаю, да вон у вас и каша сварилась, а я замерзла и есть хочу. А где Катя? На работе?

Борис посадил дочку на стул и стал собирать на стол, а Вера разделась, подошла к Элочке. Та сначала недоверчиво посмотрела на неожиданно появившуюся тетю, потом, видимо, вспомнив ее, доверчиво забралась к ней на колени и громко заявила:

– А мама не работает, она мне сестренку пошла покупать. Наверно, завтра принесет!

Борис пояснил:

– Да, Катя действительно в роддоме и родила вторую дочку. Наверно, послезавтра ее выпишут. Ты приехала очень кстати.

После скромного ужина, когда Элочка была уложена в свою деревянную кроватку, которую скоро должна была уступить своей новой сестренке, Борис и Вера перешли в большую комнату, и Вера рассказала про свои приключения.

Вот ее рассказ:

– Когда вы с мамой уехали из Владивостока, я осталась в квартире одна и продолжала учиться в техникуме. Но уже через две недели явился завхоз Дальснабсбыта и заявил, что вы продали ему обстановку и квартиру. К ним приехал инженер с семьей, которого негде поселить, они должны поселиться в этой квартире. А мне нужно ее освободить. Я помнила, что перед отъездом ты говорил, что имеется договоренность о том, чтобы меня не выселяли до окончания учебного года. Сказала ему об этом, но он моих возражений слушать не стал, а продол жал настаивать на моем выезде. Я пошла в Траловый трест, рассказала все, и мне предложили поселиться в рабочем общежитии в бухте Диомид. Ездить на занятия в техникум из Диомида оказалось очень трудным, пришлось от этого предложения отказаться. При техникуме в общежитии мест не было. Снять, даже угол, мне было не на что. Стипендия была очень маленькой. Да, откровенно говоря, и учение в техникуме мне разонравилось. Может быть, еще и потому, что в это время во Владивосток приехал цирк, и я познакомилась с одним цирковым артистом. Этот парень уговорил меня бросить учение и поступить на работу в их цирковую труппу.

Мне и самой было очень интересно попробовать свои силы на цирковом манеже. Выступления были такими красочными и интересными, и мне очень хотелось принять в них участие. Я еще тогда не понимала, какой большой и тяжелый труд предшествует всем этим красивым аттракционам.

Очутившись в безвыходном положении с жильем, я, не раздумывая долго, пошла в цирк, чтобы туда поступить. Парень, соблазнявший меня работой в цирке, заявил, что меня примут только в том случае, если я буду его женой.

Не очень-то я хорошо разбиралась во всех этих делах и поэтому легко согласилась. Он привел меня к директору, выдал за свою жену и сказал, что уже готовит со мной номер «Женщина-каучук».