Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [35]

Когда Борис вернулся из Стеклянухи, отдельная комната с отдельным ходом и даже собственной плитой уже ждала его.

* * *

Дня через два Борис и Катя находились по какому-то делу в клубе, и она молча позволила ему её провожать. При прощании, держа её ручку в своей, Борис не набросился на неё, как в прошлый раз, а робко спросил:

– Катя, можно я тебя поцелую?

Та, польщенная такой покорностью и тем, что Борис ни словом не попрекнул ее за выходку с Силковым, быстро подставила губы, и они поцеловались. Может быть, поцелуй этот длился немного дольше, чем рассчитывала девушка, потому что, оторвавшись от парня, она с упреком сказала:

– Ну разве можно так? Ты же задушишь меня! – и юркнула в калитку.

С этого дня повторялись поцелуи их при расставании, а иногда и при встрече и, конечно, бывали не единичными. Следует отметить, что инициатором их всегда был Борис, Катя лишь милостиво разрешала себя поцеловать, и только очень редко её губы вздрагивали в ответном поцелуе, но даже и этим Борис был счастлив!

Глава шестая

Служба в конторе Дальлеса, связанная, помимо работы над отчетами десятников, проверки правильности подсчётов кубатуры и произведенных расчетов с рабочими, а также проверки различных фактур и квитанций, с разъездами по району для проверки кое-каких данных на месте, не только не обременяла Бориса, а даже нравилась ему. Являясь на своей лошадке на какой-нибудь участок, он чувствовал себя как бы представителем начальства, что, впрочем, до известной степени так и было, ну а какому же восемнадцатилетнему парню не по душе исполнять роль начальника. Причем, к чести его сказать, выполнял эти инспекторские функции он достаточно умело (помогли знания, полученные на курсах, и опыт работы в Новонежино и на Стеклянухе,) и тактично, так что результатами его поездок оставалось довольно и руководство конторы, и проверяемые.

Ковалевский, по своей военной манере, присвоил ему звание ответственного порученца, и парнишка этим званием очень гордился.

Заведующий конторой Озьмидов о работе Алёшкина тоже отзывался с похвалой. Может быть, это и послужило причиной того, что, когда в Шкотово приехал главный стивидор Дальлеса (так называли человека, руководившего погрузкой судов, имевших специальное образование и опыт, и умевших загрузить лесом пароход так, чтобы он мог вместить как можно больше груза, и в то же время был достаточно устойчив при любой качке), то в помощь ему, по его требованию, Борис Владимирович выделил Алёшкина и недавно принятого молодого десятника Жорку Писнова.

Эти помощники обязаны были исполнять роль тальманов, то есть счетчиков, и одновременно с такими же лицами, выделяемыми от команды судна, производить подсчет погруженных бревен, а затем, естественно, подсчитывать его кубатуру в футах, тогдашней международной мере леса. Они же наблюдали и за выполнением указаний стивидора о расположении груза в трюмах и на палубе.

Так как им приходилось общаться с иностранной командой – японцами, являвшимися главными покупателями дальневосточного леса, то им было необходимо знание иностранного языка, конечно, английского, являвшегося международным языком моряков.

Стивидор, высокий представительный мужчина, светловолосый и голубоглазый, производил впечатление очень добросердечного и приветливого человека.

Он в совершенстве владел английским языком и так как работал уже более двадцати лет, то знал свое дело.

Получив в распоряжение двух юношей, Павел Петрович Сабельников, так звали стивидора, первым образом проэкзаменовал их в знании английского. Нельзя сказать, чтобы он особенно обрадовался результатам экзамена: оба они окончили Шкотовскую школу, Жорка на год позже Бориса, и их английский был таким, каким он, к сожалению, бывает еще и сейчас у людей, окончивших среднюю школу. Не говоря о произношении, они даже множество простейших фраз не могли построить правильно. Впоследствии их выручало только то, что помощники капитана японского судна, японцы, тоже говорили по-английски с трудом. В результате у тех и других выработался какой-то жаргон из смеси ломаных английских, русских и японских слов, на котором они и объяснялись довольно удовлетворительно, во всяком случае. так, что могли понять друг друга. Помогло этому и наставление Сабельникова, рекомендовавшего своим помощникам в те несколько дней, которые оставались до погрузки, еще проштудировать учебники английского языка, обратив особое внимание на счет.

Рассказал Сабельников ребятам и об основных правилах загрузки пароходов лесом. Затем он заявил, что пароход подойдет через несколько дней, тогда же приедет и он вместе с японцами, приёмщиками леса. До этого времени он поручил Алёшкину и Писнову основательно проверить, как идёт сплотка в устьях Цемухэ и Майхэ.

Поясним немного, как в то время происходила погрузка леса на пароходы. Ранее сплоченный лес вывозился катерами в бухту Золотой Рог в г. Владивостоке на склады на мысе Чуркин, оттуда грузили на пароход. Это требовало лишней рабочей силы по выгрузке из плотов леса на склад, затрат на буксировку плотов до Владивостока, опасность разрыва плотов во время буксировки и разноса волнами оторвавшихся бревен по всему побережью. Это случалось довольно часто. В этом году Дальлес сумел договориться с покупателями о том, чтобы их суда становились на рейдах тех бухт, где лес заготовлялся, и там погрузка производилась прямо с воды, что было значительно дешевле, быстрее и проще.