Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [32]

Группа рабочих, сопровождающих сплав, рассредоточивалась по обоим речкам, собираясь по два-три человека там, где опасность образования заломов была наиболее вероятна. За их работой наблюдал один из десятников, самый опытный. Конечно, эту работу взял Демирский на себя. Другой десятник в это время следил за тем, как сбрасывались бревна в реку со склада. Тут работа была значительно проще, хотя и тяжелее физически. Десятник же должен был следить за тем, чтобы сброс происходил всё время равномерно, чтобы брёвна падали в воду одно за другим и не образовывали с самого начала групп, движение которых способствовало бы образованию заломов. Между прочим, такой вид сплава назывался мулевым, в отличие от плотового, который проводился на более крупных реках и с более спокойным и надежным течением.

Для работы на складе требовался всего один человек, им стал Томашевский. Демирский ушел по реке с первой партией сплавщиков, Алешкину было поручено произвести расчеты с последними возчиками и затем следовать вниз по реке в помощь Демирскому.

Одним из последних, получивших от Бориса квитанцию на вывезенный лес, по которой он должен был получить деньги в Шкотовской конторе, был Андрей Пашкевич. Получив от Бориса квитанцию, он, прощаясь с ним за руку, сказал:

– А ты ведь, Борис, с моей сестрой Катериной, кажется, хорошо знаком, да и Милка тебя хорошо знает, чего же ты к нам никогда не зайдешь? Ведь вы с Катькой-то, кажется, даже в одной ячейке состоите… Заходи!

Нечего и говорить, сколько радости доставило это приглашение Борису, но столько же и смущения оно вызвало… Он покраснел и сумел лишь только невнятно пробормотать несколько слов благодарности за приглашение.

Андрей усмехнулся:

– Да ты не красней, как красная девица. Я ведь тебя не на свадьбу приглашаю. Приходи запросто, с семьёй нашей познакомишься, с мамой нашей, она ведь с твоей мачехой-то знакома. Мама наша замечательная женщина, она хоть и неграмотная вовсе, а ум у ней такой, что у иной и грамотейки не найдешь!

Такое дружеское тёплое приглашение еще больше смутило Бориса, но оно в то же время как-то сразу вызвало глубокое уважение к этому, такому простому, но, очевидно, очень доброму и разумному человеку.

Предполагалось, что утром следующего дня Борис отправится вниз по реке, проверит, как работают сплавщики на её участках, и присоединится к Демирскому. Но вечером перед его отъездом в их домике неожиданно появился гость. Это был китаец Ли Фан Чин, комсомолец, которого около года назад приняли в комсомол в Шкотовской ячейке и которого ребята в своей среде называли просто Ли. Раньше он работал инструктором в райисполкоме по работе среди восточных рабочих, а с этого года был назначен председателем только что организовавшегося профессионального союза работников земли и леса. Союз этот объединял батраков, имевшихся у отдельных крестьян, сельхозрабочих на госпредприятиях, рабочих и служащих лесной промышленности. Большинство этих рабочих были китайцы, поэтому и руководить райкомом этого профсоюза поручили китайцу.

Ли окончил совпартшколу, и в этом году его приняли в кандидаты РКП(б). Он хорошо говорил по-русски, знал несколько наречий китайского языка (ведь известно, что китайцы из Шаньдуна почти не понимают китайцев из Пекина), и вообще, считался толковым и серьёзным работником. Внешне он почти не отличался от тех китайских рабочих, с которыми Борису пришлось провести всю эту зиму. Конечно, одет он был по-европейски, также и подстрижен, да лицо его показывало значительный ум и развитие. Он имел выпуклый большой лоб и густые черные брови.

За эту зиму, постоянно общаясь с китайцами, многие из которых совершенно не знали русского языка, Борис волей-неволей освоил наиболее обиходные фразы этого языка, собственно Шаньдуньского наречия, на котором разговаривали почти все рабочие. Он к весне уже мог объясниться с любым китайцем: спросить его имя, произвести вместе с ним подсчёт брёвен, считать он научился по-китайски и по-корейски до 100, спросить дорогу, указать, куда нужно идти, узнать и ответить на вопрос, сколько сейчас времени, попросить или предложить закурить, спички и так далее.

Ли, знавший Бориса раньше, встреченный приветствием на родном языке, был приятно удивлён, и даже побеседовав с ним некоторое время, предложил ему серьёзнее заняться изучением китайского языка. Борис пообещал это сделать, но конечно, не выполнил.

Ли, приехавший на участок, чтобы принять в члены профсоюза, а попросту записать в него, прежде всего, десятников, а затем и всех рабочих, и выбрать из них местком, привёз с собой и распоряжение Озьмидова, об откомандировании Б. Алешкина в распоряжение Шкотовской конторы Дальлеса. Борис, хотя и удивился такому распоряжению, но, чего греха таить, в то же время и обрадовался. При всём хорошем отношении к нему со стороны Демирского и их нового товарища Томашевского, притом, что он получил за эту зиму много полезных практических навыков, жизнь в лесу с возможностью отлучаться и быть среди своих комсомолят лишь раз в две недели, ему наскучила. Да и с Катей перевод в Шкотово позволял видеться ежедневно!