Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [29]

– А может, он его все-таки подранил, хоть и дробью: а может, кабан, сойдя с тропы, в снегу увяз? Ешь скорее, Борис, и пойдем, пока еще не совсем стемнело, твою добычу поищем. Зарядишь двустволку патронами с пулями, я возьму свой винчестер. Вдвоём-то мы с тобой и с медведем справимся. А вы тем временем, пан Томашевский, сходите на склад, произведите подсчет вывезенного леса, а то наш «охотник» этого сделать, конечно, не успел.

Через полчаса Демирский и Борис были на месте происшествия. Парень показал поворот, из-за которого вышел кабан, куда он прыгнул после его выстрелов. Действительно, шагах в четырех от тропинки снег был истоптан, местами на нём виднелись капли крови, от этого места вглубь чащобы тянулась проломанная животным полоса сломанных кустов и виднелись следы его ног, глубоко проваливавшихся в рыхлый снег. Они пошли по этому следу. Не успели они сделать и сотни шагов, как услышали сопение и какое-то повизгивание животного, а еще через несколько мгновений увидели и самого кабана. Он сидел на снегу и, мотая головой, сопел и как-то жалобно хрюкал. До него было не более двадцати шагов. Он, очевидно, учуял людей, но или дорога по глубокому снегу его так измучила, или ранение было более серьёзным, чем можно было предположить, но зверь сделал только слабую попытку приподняться и опять плюхнулся на снег.

Недолго думая, Демирский сбросил сплеча винчестер, прицелился, выстрелил, затем второй раз. Кабан захрипел и повалился на бок.

Когда они осторожно приблизились к огромному зверю, он был уже мертв. Демирский размотал предусмотрительно захваченную им с собой толстую веревку, они обвязали кабана вокруг туловища у передних ног. Впряглись в образовавшиеся лямки и медленно потащили зверя к дороге. По расчетам Демирского, до нее было совсем недалеко. Так и оказалось. Протащив тяжелую тушу с невероятным трудом через заросли шагов двести, они вышли на проезжую дорогу и тут, уже с меньшими усилиями, поволокли её к своему домику. Приближаясь, услышали приветственный лай Мурзика, отправляясь на охоту, его всегда оставляли дома: охотничьей собаки из него при всём старании Демирского так и не получилось. Дверь отворилась, и навстречу им вышел Томашевский.

Мокрые от пота, почти совершенно обессилевшие охотники, бросив огромного зверя около дверей домика, в изнеможении сели прямо на снег.

Томашевский с удивлением рассматривал кабана и время от времени громко высказывал свое восхищение. Выскочивший вслед за ним Мурзик, осторожно приблизился к зверю, при чем шерсть его поднялась дыбом, он злобно заворчал и поджал хвост.

Решили разделать кабана в этот же вечер. Оставлять его на улице было нельзя, он бы замерз, а после этого снять с него шкуру стало бы просто невозможно. Выпив горячего чаю и покурив, принялись за работу, ее пришлось делать при свете фонарей «Летучая мышь» и заняла она более двух часов.

И, наконец, дело было сделано: шкура снята, голова отделена от туловища, оно выпотрошено и разрублено на несколько частей. Рассматривая голову, Демирский воскликнул:

– Так вот почему он не ушел! Ты, брат, своею дробью ему глаза выбил. Он ослеп и поэтому вертелся на одном и том же месте. Между прочим, это-то тебя и спасло. Вряд ли бы ты от него сумел убежать.

Коммуна охотилась только тогда, когда нуждалась в мясе, а теперь, получив чуть ли не 12 пудов свинины, стала придумывать, что же с ней делать.

Голову и внутренности, а также и обе передние ноги с грудинкой Демирский предложил отдать рубщикам-китайцам: Джангуйды кормили рабочих очень плохо – несколько пудов мяса им были бы очень кстати. Одну заднюю ногу и седёлку решили заморозить и оставить для себя, а вторую Демирский же предложил Борису отвезти домой: все признали, что кабан все-таки его охотничий трофей.

Шкуру кабана выпросил Томашевский, сказав, что он увезет её к себе в Польшу, и она будет ему постоянно напоминать о его друзьях.

Всё так и сделали.

Нечего и говорить, как обрадовались такому неожиданному подарку китайские рабочие. Он пришелся тем более кстати, что вскоре наступал у них большой праздник: китайский Новый год. А в этот праздник свинина, и в особенности голова, считалась у них таким же традиционным кушаньем, как у европейцев рождественский или новогодний гусь. Правда, их фактические хозяева, джангуйды, обещались им купить двух поросят, но что значили эти подсвинки для артели в сто с лишним человек. А полученные в подарок части кабана явились хорошей добавкой.

Глава пятая

Заведующий Шкотовской конторой Дальлеса, не мог, да и не хотел, ссориться с районными организациями, поэтому он, хоть и без большого удовольствия, но просьбу Смаги – секретаря райкома РЛКСМ, выполнил и дал указание Демирскому каждую пятницу отпускать Алешкина в Шкотово, конечно, предоставив тому добираться до райкомовского села как ему удастся. Освоив дорогу на лыжах через хребет, Бориса проблемы в дороге не видел.

Правда, видя большую загрузку всех на лесоразработках, понимая, что его отсутствие может отразиться на выполнении самых нужных работ, или, во всяком случае, значительно осложнит положение его товарищей, Борис и сам не всегда использовал свое право. И как ему ни хотелось лишний раз увидеться с Катей, а, честно говоря, всего больше его влекло в Шкотово именно это, он уходил из леса не чаще, чем раз в две недели.