Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II - [13]

– Что же, брат! – сказал Борис, – надо поесть приготовить, а то вернется из леса хозяин, нам стыдно будет, что мы тут без дела просидели.

Мурзик, как бы соглашаясь, в ответ на эти слова застучал по земле своим длинным мохнатым хвостом.

Недалеко от домика протекал маленький светлый ручеёк, впадавший в Стеклянуху. Вода его была прозрачна, как стекло, и холодна, как лед. Взяв чайник, стоявший на плите, Борис набрал в него воды из этого ручейка, растопил плиту и поставил на неё чайник. Достал из своего мешка картошку, лук и рис, данный ему матерью, налил воды в один из котелков и решил сварить похлёбку, заправив её салом, лежавшим на полке. Так как, кроме того, там был хлеб и его пирожки, то с чаем, который он уже заварил во вскипевшем чайнике, он считал, что обед получится вполне удовлетворительный. Похлёбка была готова через час, а к этому времени уже и стемнело. Борис зажёг небольшую керосиновую лампу, висевшую на одной из стен домика, и начал ожидать прихода своего начальника. Не прошло и получаса, как на улице послышались грузные шаги, а затем ворчание и басовитый лай Мурзика.

– Э, да тут, кажется, новые хозяева завелись! – услышал Борис голос Демирского. Он поспешил выскочить на улицу и успокоить собаку. Он не предупреждал Демирского, что привезёт с собой Мурзика, и сейчас был встревожен: «А вдруг он рассердится, что тогда делать?»

Но тот, увидев Бориса, приветливо улыбнулся и, проходя мимо замолчавшего, но внимательно наблюдавшего за ним Мурзика, сказал:

– А это хорошо, что ты, Борис, своего пса привез. Он нам хорошим сторожем будет… Давно приехал?

Борис поразился: это был совсем не тот Демирский, которого он привык видеть в конторе на людях. Куда девались его суровость и неприступность? Лес совсем изменил облик этого человека. Видимо, он очень его любил. Войдя в домик, повесив на стенку свой винчестер, сняв шапку и кожаную тужурку, он сказал:

– Хотел я тебя, Борис, по случаю приезда дичинкой угостить, да так ничего подстрелить и не удалось. Ну да ладно, сейчас чего-нибудь сообразим!

Алёшкин, зажегший тем временем лампу, ответил:

– Да я тут сварил супу и чайник вскипятил…

– Что же, это хорошо: значит, ты малый что надо, не какой-нибудь белоручка. А ведь я, признаться, думал, что барчонок мне попался в напарники. Мол, сын учительницы, отец, говорят, офицером был! А ты, оказывается, парень свой. Ну так, значит, друзьями будем… – Демирский, нагнувшись, вытащил из-под своего топчана небольшой окованный железом сундучок, а из него завернутый в тряпочку кусочек копченого мяса с косточкой. Аккуратно срезав большую часть мяса и нарезав его ломтиками, он пододвинул его к Борису, а держа косточку в руках, попросил:

– А ну-ка, позови своего телохранителя, знакомиться будем…

Борис открыл дверь и крикнул Мурзика. Тот несмело переступил порог избушки и уселся у двери, на всякий случай вежливо постукивая своим мохнатым хвостом. Борис между тем взял со стола миски и начал наливать в него сваренный суп. Поставив миски на стол, он сел и стал наблюдать за происходящим. А Демирский, держа небрежно косточку в руке, как бы нечаянно вертел ее в руках и наблюдал, как пес, у которого от соблазнительного запаха кости уже, кажется, текли слюнки, внимательно смотрит на кость, следя взглядом за всеми движениями руки с ней. Наконец, Демирский сжалился и протянул кость Мурзику, но тот взглянул на Бориса и, не увидев разрежающего жеста, не услышав словесного позволения, хотя и проглотил набежавшую слюну, однако довольно презрительно отвернулся от предлагаемого угощения.

– Смотри-ка, да он у тебя образованный! На! Возьми! – и Демирский еще больше приблизил кость к морде собаки, но та облизнулась, и снова повернула голову к Борису, тот сказал:

– Можно, Мурзик! Возьми, только осторожно!

Пес приподнялся, протянул морду к руке Демирского и очень осторожно взял кость зубами, затем он попятился к двери, и когда Демирский открыл её, выскочил на улицу. Скоро оттуда раздался хруст разгрызаемой кости.

– Умный пес. Нам втроём будет веселее! Ну давай и мы ужинать. Что ты тут такое наварил?

Демирский съел полную миску супу, похвалил его и Бориса. Борис тоже опорожнил свою миску. Затем они поели копченой козлятины, которая Борису, пробовавшему это блюдо в первый раз, показалась особенно вкусной. Напились чаю с сахаром и пирожками, привезенными Борей.

Увидев в котелке оставшийся суп, Демирский сказал:

– Ну что же, надо и твоего Мурзика покормить, ведь одной косточки-то ему, наверно, мало. Давай-ка я это сделаю, пусть он ко мне привыкает.

Вылив немного супа из котелка в пустую консервную банку, Демирский вышел на улицу, поставил банку недалеко от двери и подозвал Мурзика. Вслед за ним вышел на улицу и Борис. Пес, несмело поглядывая на хозяина, стал медленно приближаться к соблазнительной еде. Видя, что хозяин не протестует, он наконец подошел к банке и с завидным аппетитом принялся за суп. Демирский стоял рядом. После того как Мурзик поел, Борис погладил его и, подведя за ошейник вплотную к ногам Демирского, строго сказал:

– Это свой! Понял, свой! – затем он повернулся к Демирскому. – Погладьте, пока я его держу. Тот смело протянул руку и положил её на голову собаки. По телу Мурзика пробежала дрожь, и он слегка заворчал. Борис щелкнул его по носу и снова еще строже повторил: