Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2 - [22]

В конце лета приехав в лес, Юра рассказал о большом событии: в Темников приезжал «иллюзион». Раньше мальчишки слышали об этом изобретении, знали, что в Москве, Петрограде и других крупных городах «иллюзионов» много, что они работают каждый день. До сих пор ни одному из них видеть его не приходилось, а тут Юра не только видел сам «иллюзион», но и смотрел даже картины, которые в нем показывались.

Однажды в перерыве между номерами, исполнявшимися оркестром в городском саду, Юра подошел к круглой тумбе, стоявшей у входа в сад, на которой обычно расклеивали афиши приезжавшие в Темников гастролеры, и вывешивались объявления о любительских спектаклях и концертах.

Его внимание привлекла большая красочная афиша. В ней было написано, что приехавший в Темников «иллюзион» задерживается на два дня и будет вечерами показывать «новейшие кинематографические ленты»: драму из ковбойской жизни в частях и веселую комедию с участием знаменитого Глупышкина.

Конечно, Юра немедленно купил билет и на следующий день с замиранием сердца следил, как по белому экрану, натянутому на занавес сцены, скакали, стреляли, умирали и оживали ковбои. Как они увозили красивую девушку и как, в конце концов, жених спасал ее и они при одобрительных возгласах всего зала целовались так, что их головы занимали весь экран. Затем он до боли в животе хохотал над забавными приключениями Глупышкина, который без конца падал, пачкался, был избиваем, но все-таки всех побеждал и покидал экран, улыбаясь зрителям во весь свой широкий рот.

Неизвестно кто испытывал большее удовольствие, рассказчик, повторявший приятелю виденное и переживавший это замечательное ощущение вновь, или слушатель, внимавший ему с открытым ртом и вытаращенными глазами. Он не мог пока ещё представить себе этот чудодейственный «иллюзион», это удивительное зрелище, когда по белому полотну вдруг начинают бегать, как живые, люди и звери. Этих ребят «чудо двадцатого века» при первом с ним знакомстве действительно потрясло.

Юра, конечно, не ограничился рассматриванием картины на экране, но сумел добраться и до аппарата, в котором крутили ленту, благо он стоял у стены театра на составленных вместе нескольких столах на высоком треножнике. Рассмотрев аппарат, он увидел, что по своему устройству он похож на имевшийся у него волшебный фонарь, картины которого он с приятелями не раз рассматривал. Удалось ему выпросить у механика и кусочек порвавшейся ленты, он вмещал в себя всего одну картинку, красивую, если ее рассматривать на свет, но совершенно не объясняющую главного вопроса, как все-таки люди, показываемые такой картинкой, могли бегать, стрелять, ездить на лошадях.

Не мог пока объяснить этого и Юра, и тем не менее он решил сделать кинематографический аппарат.

Лето прошло быстро…

Боря настолько освоился на пасеке, что Стасевич всю работу на ней передоверил ему полностью. И надо сказать, мальчишка доверие оправдал: он самостоятельно осматривал ульи, сам решал, какую из рамок следует брать для выкачки и сколько рамок оставить в улье нетронутыми, чтобы пчелы не голодали зимой. Снимал забрушовку, выкачивал мед в медогонке, сливал его в липовые кадушки и, закрыв их специальными крышками, заливал воском. Работы было много, ее хватало на целый день. Если же выдавалась свободная минута, то Боре приходилось по-прежнему нянчиться с Вандой.

Школьные занятия начались с первого октября, на этот раз Юра и Боря учились в одной школе – в первой школе второй ступени, размещенной в бывшей мужской гимназии на Гимназической улице. Боря пошел в первый класс этой школы, Юра учился в третьем.

Как и в прошлом году, занятия в школах все еще оставляли желать много лучшего: также не было твердых программ, также учителя по некоторым предметам на уроках бывали неуверенными и растерянными. Но усилиями директора школы Чикунского и его заместителя бывшего инспектора гимназии Крашенинникова все же в этой школе преподавание основных предметов – математики, физики, русского языка и географии – находилось неизмеримо выше, чем в других. И хотя пользоваться приходилось старыми гимназическими учебниками, сохранявшими прежние правила орфографии, по ним продолжали заниматься. Учителя этой школы предъявляли ученикам строгие требования. Предшествующие два года в Бориной школе учение было поставлено из рук вон плохо, и ему, желавшему во что бы то ни стало сохранить славу если не первого, то, во всяком случае, одного из лучших учеников, пришлось трудно. Выручили способности и умение при необходимости отдаваться труду с прилежанием. Помогли и друзья Юра и Юзик.

Вернувшись в город, Янина Владимировна ни к занятиям в школе, ни к работе в больнице не приступила. Ее здоровье улучшилось мало, и вопрос о поездке в Москву для лечения вставал с новой силой. Подготовкой к ней был занят Иосиф Альфонсович. Он получил разрешение от своего начальства на выезд в ноябре 1920 года и деятельно готовился к этому путешествию. А это было нелегко. В Москве предполагалось пробыть не менее месяца, что требовало больших средств. И сама поездка в то время из Темникова, расположенного за 60 верст от железной дороги, да еще с больным человеком представляла немало трудностей и сложностей. Кроме того, Стасевича обременяла и еще одна забота, о которой знали только члены семьи. Боря уже давно считался действительным членом этой семьи и потому он, конечно, знал, в чем заключалась эта забота. Воспользуемся его воспоминаниями. Сразу же после Октябрьской революции Польша стала самостоятельным, отделенным от России государством. А после окончания Первой мировой войны в 1918 году ее самостоятельность подтвердили и оформили все другие государства Европы. Поляки, проживавшие в России, в большинстве своем высланные из западных губерний Российской империи, теперь ставших самостоятельными государствами: Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии, получили право выехать на родину. Первое время после революции, когда в Польше еще хозяйничали немцы, у Стасевичей даже и мысли не возникало о том, чтобы ехать в Польшу. В 1920 году, когда жизнь в РСФСР, в том числе и в Темникове, материально стала тяжела, у них все чаще и чаще высказывалось желание переехать «домой» в Польшу. В особенности этого хотела Янина Владимировна. Их намерение еще более упрочилось, когда они получили известия от сестры Янины, Ядвиги, жившей в Москве, что она тоже собирается в скором времени вернуться в Польшу. Эта сестра, поддерживавшая связь с родными, остававшимися в Польше, сообщала, что они зовут Янину к себе вместе со всей семьей. Правда, в то время, когда начались сборы Стасевичей для поездки Москву, между советской Россией и Польшей была война, но Иосиф Альфонсович, следя за ходом событий в газете (он хоть и не регулярно, но получал газету «Известия»), считал, что эта война должна вскоре закончиться.