Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2 - [21]

Названия некоторых из прочитанных в это время книг говорят сами за себя:

«Половая жизнь молодого мужчины и женщины», «О чем должна знать каждая девица, выходящая замуж», «Учебник акушерства и гинекологии» и много других.

Нельзя сказать, что, читая эти книги, мальчик подходил к описываемому в них с чисто научным интересом, многое из того, что он прочитывал, вызывало в нем нездоровый интерес и любопытство. Но, в конце концов, хотя это чтение и привело, может быть, к несколько раннему развитию его, все-таки вместе с тем дало ему и правильное представление о взаимоотношениях полов. Потому всякие скабрезные, а иногда и просто похабные анекдоты, ходившие между его сверстниками в школе и на улице, хотя и запоминались им, но не производили на него такого ошеломляющего впечатления, не вызывали в нем такого сластолюбивого смакования, которое они возбуждали в среде его менее «просвещенных» товарищей.

Мы сейчас, по прошествии многих лет, не беремся судить, хорошо это было или плохо, но факт остается фактом…

С отъездом Бори в лесничество сама собой прекратилась его деятельность в церковном хоре, да, откровенно говоря, ему как-то не очень хотелось ее и продолжать. Причиной тому послужил следующий случай.

Незадолго до конца школьных занятий весной 1920 года в Темникове умер бывший владелец постоялого двора. Владел этим двором он до самой смерти, так как другого места остановки приезжих в Темникове не было, но как-то уж было принято в то время таких людей называть «бывший». Похороны этого старика: решили провести богато и пышно и потому на них пригласили соборный хор. После отпевания на кладбище певчих позвали на поминки, где всех взрослых угощали самогоном, «водки не было». Регент и один из басов так напились, что при дележе полученных ими денег переругались и подрались. Родственники покойного с трудом их разняли и с позором изгнали, пришлось уйти и остальным певчим, так и не попробовав кутьи и блинов. Помимо обиды за потерю вкусного угощения, у многих мальчишек из хора, в том числе и Алёшкина, сложилось очень неприятное чувство по отношению к этим пожилым бородатым людям, так непристойно ведущим себя чуть ли не у гроба покойника. Боря решил участия в отпевании умерших больше не принимать.

Когда совсем потеплело, то есть в середине июня, в лесничество приехала Янина Владимировна с Вандой. На Борю возложили еще одну обязанность – нянчиться с девочкой: гулять около дома, собирать цветы, а когда она уставала, носить ее на руках. Так, совершенно незаметно для себя, в нем обнаружилась еще одна немаловажная способность – умение нянчиться с маленькими детьми. Ванда в это время не хотела и слышать ни о какой другой няньке, стоило мальчику быть занятым чем-нибудь другим, а не идти к ней, как она поднимала такой плач, что приходилось его разыскивать и освобождать от работы, которой был занят. Надо сказать, что Ванда – второй и, очевидно, последний ребенок Стасевичей, появилась на свет через много лет после первого сына и поэтому находилась в семье на особом положении. Ее баловали и отец, и мать, любили и все домашние.

Да было и нельзя не любить эту аккуратненькую, беленькую, с длинными пушистыми локонами и голубыми глазками девочку.

Заметив такую привязанность Ванды к своей новой няньке, новой потому, что до этого времени Борис, занятый домашними делами и учебой, с ней бывал редко, Янина Владимировна стала относиться к Боре еще лучше.

Иногда в лесничестве появлялся Юра, и в эти дни мальчики путешествовали по всему лесничеству, забираясь в глухие места, верст за десять от дома.

Странно. В это время, то есть летом 1920 года, по Тамбовской губернии гуляли банды эсера Антонова, то там, то здесь возникали пожары, рассказывали о большом числе убитых и замученных большевиков, работников советов и просто служащих советских учреждений. Иногда поступали известия о разгроме какой-нибудь банды. Словом, в Тамбовской губернии, как и во многих других, шла жестокая, кровопролитная внутренняя борьба между поднятыми кулацко-эсеровскими заправилами темными крестьянскими массами и представителями пролетарской власти.

В Темниковском уезде и особенно в Пуштинском лестничестве об этой борьбе ходили только слухи, а самих бандитов после изгнания мамонтовцев из Саровского монастыря так никто и не видал. И сколько ребята ни ходили по лесу, никакого разбойника, ни белого, ни зеленого, им не попадалось, хотя им и очень хотелось кого-нибудь повстречать. Объяснить это можно тем, что Темниковский уезд и в особенности та его часть, где находилось лесничество, лежал в стороне от основных транспортных магистралей: железных дорог, шоссе и больших рек. Не было в этом районе и крупных кулацких сел. Основное население составляли мордва и татары, которые до революции как «инородцы» испытывали не только классовое угнетение, но и находились в полном национальном бесправии. Они неохотно поддавались агитации эсеров и не выступали против советской власти, давшей им со свободой не только землю, но и полноправное гражданство. Кулацко-эсеровская пропаганда пищи не находила, и их агитаторы с позором изгонялись самими крестьянами.