Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2 - [24]

По требованию Чикунского в этой школе все учителя поддерживали довольно строгую дисциплину, особенно на уроках; одним из самых буйных и шаловливых учеников первого класса был Алёшкин.

Его довольно-таки разнузданное поведение, и не только на уроках иностранного языка, но и на других, и на переменах доставляло ему немало неприятностей. Как мы уже говорили, в бывшей Саровской школе дисциплина почти отсутствовала, это очень распустило его и без того достаточно неуравновешенную натуру. Попав в новые, более жесткие условия, он поначалу чуть ли не взбунтовался. Дело могло бы кончиться для него очень плачевно, если бы не способности, проявляемые им почти по всем предметам, в особенности по математике, благодаря чему он всегда находил защитников из педагогов, обсуждавших на педсовете какой-либо из его проступков.

Он по всем предметам почти за каждый ответ и в четвертях, и в полугодиях, а впоследствии и в году получал один и тот же балл «весьма»! Вероятно, нужно будет немного пояснить, что это была за отметка. Дело в том, что сразу после Октябрьской революции в темниковских школах ученикам вообще прекратили ставить какие-нибудь отметки. Ведь в так называемый школьный совет в то время на равных правах с педагогами входили и ученики – представители не только от класса, но и от каждой группы (у одного класса было по несколько групп). Таким образом, в школьном совете учеников было иногда больше, чем учителей. Повторяем, представитель учеников в совете имел такой же решающий голос, как и педагог. Выборы происходили без какого-либо руководства, и, как правило, в совет попадали наиболее сильные и взрослые из одноклассников, часто второгодники, а то и третьегодники, относившиеся к учению спустя рукава. Зачем же им были отметки? Вот так в 1918, да и 1919 годах отметок ученикам и не ставили.

С переходом Бориса во вторую ступень положение изменилось.

Теперь общешкольные дела решались на школьном совете, но изменились и права учеников и сами выборные. Выбирались наиболее успевающие и примерные по поведению. Кроме того, был организован и педсовет, в состав которого входили только педагоги, а от всех учеников только один представитель, и тот пользовался правом совещательного голоса. На этом педсовете обсуждались вопросы о планах и программах учения, успеваемости учеников и их поведения.

Были введены и отметки: I – неудовлетворительная оценка, или, как ее сокращенно называли ученики и учителя, «неуд», она соответствовала дореволюционной двойке; 2 – удовлетворительно, или «уд», то есть тройка; 3 – хорошо, или «хор», то есть четверка; 4 – весьма хорошо, «весьма» – пятерка. В первом классе, где учился Борис, оценку «весьма» по всем предметам имели только два ученика, это он – Алёшкин и его ближайший приятель Юзик Ромашкович, разница была только в одном, если Юзик имел «весьма» абсолютно по всем предметам, в том числе и по поведению, то у Бори по последнему предмету очень часто не только «неуд», но даже исключительное по тому времени, почти никому не ставившееся «особо неудовлетворительно».

И повторяем, что только его исключительно хорошие знания по всем предметам спасли его от исключения из школы. Собственно, не было в классе или в школе такой проказы, такой шалости, иногда довольно злой и глупой, в которой Борис Алёшкин не принимал участия.

Положение изменилось к лучшему со второй половины учебного 1920 /21 года. Вероятно, сказалось влияние рассудительного и дисциплинированного Ромашковича, а может быть, и постоянное соревнование этих друзей между собой. Были очень рады этой дружбе Стасевичи и всячески поощряли ее.

Кроме школы Борю и Юзика сближали их совместная домашняя работа и их обоюдная любовь к такому развлечению, как шахматы.

Кажется, мы уже говорили, что со второй ступени у учеников появились вновь домашние уроки, а это потребовало дополнительного количества школьных принадлежностей: тетрадей, чернил, перьев и карандашей. Всего этого купить в то время было невозможно, ведь в Темникове ни магазинов, ни даже просто лавчонок не существовало.

Для занятий в классах учителя раздавали тетради, карандаши и перья, получаемые бесплатно из Наробраза, но все это давалось в таком мизерном количестве, что его еле хватало для школьных занятий. Выполнять домашнее задание было просто нечем и не на чем.

Ребят выручил Алексей Владимирович Армаш. Он разрешил им выдрать из сваленных на чердаке в библиотеке конторских книг, привезенных из помещичьих усадеб, все чистые листы. Правда, еще до этого Боря и Володя пользовались этой бумагой для своих солдатиков, ну а теперь, когда было получено, так сказать, официальное разрешение, они, конечно, охулки на руку не положили, и скоро не только они, но и все их ближайшие друзья были обеспечены превосходной бумагой и нашили себе много тетрадей.

Хуже обстояло дело с чернилами. Их уже не хватало и для занятий в школе. Первое время выход нашли в том, что все стали усиленно собирать химические карандаши, крошить и растворять их стержни в горячей воде и получать чернила, но скоро карандашей не стало, и тогда на выручку пришел снова Алексей Владимирович Армаш. Он преподавал естествознание. В какой-то книжке вычитал, что можно приготовить чернила из «чернильных орешков», особого заболевания, встречающегося на листьях дуба. В один из ясных воскресных дней все школьники отправились на сбор этих орешков в дубовую рощу, находившуюся у Санаксырьского монастыря. Многие предполагали, что из этой затеи ничего не выйдет. Но орешков оказалось так много, что набрать их почти не составило никакого труда.