Необыкновенная история о воскресшем помпейце - [37]
— Вот как ты отдариваешь ее за зимовку! — заметил шутливо Ринг, — А мне ничего, точно я был менее ласков с тобой!
— О, Ринг! — воскликнул Фритиоф: не ходи ты с нею к морю в звездную ночь! Неравно труп Фритиофа принесет к вам волной…
— Нет, друг мой, — молвил Ринг, — не тебе пора, а мне.
Смерть стережет уже меня за дверьми. Но королю постыдно умереть на покойной постели…
И, верный древнему завету предков, Ринг вырезал себе острием копья на груди и руках священные руны и, истекая кровью, в последний миг сам соединил руки Фритиофа и Ингеборги.
С кончиною Ринга, народу предстояло на тине (вече) избрать себе нового вождя. Под открытым небом сошлись избиратели-бонды. Явился и Фритиоф, ведя за руку малютку-сына Ринга, и взошел с ним на камень. По толпе прошел ропот:
— Да ведь он еще неразумный ребенок? Ему ли судить нас? Ему ли вести нас в смертный бой?
Но Фритиоф поднял мальчика на щит свой и объявил, что лучше вождя их им избрать: кровь Одина явно светится в детской его красоте, Сам же он, Фритиоф, клянется охранять страну своим мечом, пока дитя не подрастет.
Между тем, сынок королевский, сидя на щите, как орлёнок над скалой, соскучился ждать, спрыгнул с вышины и, как ни в чем не бывало, стал около камня.
Тут весь народ, как один человек, провозгласил его своим королем, а Фритиофа ярлом (графом), прося его до времени править страной и жениться на молодой матери королевской.
— Вы собрались сюда короля избрать, а не невесту сватать, — сказал Фритиоф. — Бог Бальдер еще не простил мне моей вины, а только он один может возвратить мне мою невесту.
С этим он наклонился к малютке-королю, поцеловал его и, не оглядываясь, удалился.
XIV. Примирение
И вот он снова на родине своей, на могильном кургане своего отца. Тут предстало ему дивное видение: новый храм Бальдера, краше прежнего. Он понял, что это видение — указание свыше, и на месте сожженного храма воздвиг новое капище, красоты невиданной.
Наступил день освящения храма. Двенадцать дев в «покровах серебристых», войдя туда попарно, начали перед алтарем Бальдера священную пляску. Сдавалось, что то пляшут не смертные девы, а воздушные эльфы на лесной лужайке, окропленной алмазами утренней росы. И пели они священный гимн о светозарном Бальдере, о том, как пал он жертвой брата и как все возрыдало: и небо, и море, и земля…
Глядел и слушал Фритиоф, опершись на меч свой; и вновь восстали перед ним светлые дни его детства, его юности, ожесточенный дух его смутился.
Тут вошел неслышно верховный жрец, не юноша, как бог-красавец Бальдер, а сановитый старец, с белой по пояс бородой.
— Я ждал тебя, сын мой, — начал старец. — Две тяжести положены богами на весовые чаши жизни: земная сила и небесная кротость. Ты хочешь примириться? Но знаешь ли ты, что такое истинное примирение? Есть жертва, которая богам милее даже дыма пролитой крови: жертва эта — жертва твоего мщения, твоей вражды! Если ты не готов еще прощать, то зачем ты здесь, зачем воздвиг этот храм? Камнями ты не укротишь богов!
Ты невзвидишь сыновей Бела. За что, скажи? За то, что они не выдали сейчас за тебя, за крестьянина своего, царственную сестру свою? Но в ней течет Одинова кровь! Не осуждай-же их за гордость, да не будешь сам осужден… Гелг погиб…
— Погиб! — вскричал Фритиоф.
— Да, погиб. Он воевал с народом финнов. На утесе стоял там древний храм, воздвигнутый во славу бога их Юмалы. С незапамятных времен он был замкнут и покинут: в народе финском жило поверье, что кто осмелится отворить тот храм, чтобы увидеть Юмалу, того Юмала сразит на месте. Услыхал о том Гелг и, в злобе своей, задумал разрушить вражий храм. Пошел он к нему и затряс его ветхие столбы. Храм обрушился, но истукан Юмалы задавил самого Гелга под собой. Так-то несчастный узрел Юмалу! Гонец прошлою ночью привез нам эту весть. На троне Бела сидит теперь один добрый Гальфдан. Протяни же ему братскую руку и пожертвуй местью богам!
На пороге храма показался сам Гальфдан и робко стал поодаль от грозного врага. Фритиоф отвязал свой меч, приставил его к алтарю и с протянутой рукой подошел к Гальфдану. Тот, краснея, снял железную перчатку, и годами разрозненные руки сплелись опять в крепком братском пожатьи!
Теперь лишь верховный жрец сложил с головы изгнанника тяготевшее на нем проклятие.
Опять растворились двери и вошла Ингеборга в мрачном одеянии, в горностаевом плаще, а за нею, «как звезды за луной», её девы. В слезах кинулась она в объятия брата Гальфдана, а тот, растроганный, передал ее Фритиофу. Так на всю жизнь свою подала она руку тому, кто был ей мил еще с раннего детства…
Биография
АВЕНАРИУС Василий Петрович (1839–1919) — писатель для детей и юношества. Повесть «Современная идиллия» впервые помещена в «Всемирном труде» (1865). Отрицательное отношение к передовым стремлениям шестидесятых годов, грубый пасквиль на современную молодежь вызвали жестокие нападки критики как на эту, так и на следующую его повесть («Поветрие», 1867), и он скоро оставил общую лит-ру, только изредка возвращаясь к ней впоследствии. Имя его известно почти исключительно в детской лит-ре. Он не был писателем по профессии и работал над своими произведениями очень медленно. А. переложил, или вернее издал в приспособленном для детей виде, русские былины — «Книга о киевских богатырях» (1875). Эта книга приобрела большую популярность и много раз переиздавалась. Затем последовал ряд оригинальных сказок для детей («О пчелке Мохнатке», «О муравье-богатыре» и др.). В середине 80-х гг. А. начинает издавать ряд повестей из жизни писателей («Отроческие годы Пушкина», 1886, «Юность Пушкина», 1888, «Гоголь-гимназист», 1897, «Гоголь-студент», 1898, «Школа жизни великого юмориста», 1899, «Детские годы Моцарта», 1901, «Создатель русской оперы — Глинка», 1903, «Молодость Пирогова», 1909). Другая группа сочинений А. - его исторические повести, не поднимавшиеся выше обычных в то время исторических повестей и романов Данилевского, Соловьева, Мордовцева и др. Но все они были приспособлены к чтению подростками. В них больше рассказа о приключениях и описаний быта, чем психологии действующих лиц. Наконец третью группу представляют воспоминания детства и молодости («Листки из детских воспоминаний» и др.), о виденном и пережитом («Перед рассветом», «За тридцать лет»). Повесть «Перед рассветом» рисует картины крепостного быта накануне отмены крепостного права и воспроизводит психологию сторонников и врагов этой отмены в помещичьей среде. Цель писательской деятельности Авенариуса — передача полезных сведений юным читателям. Его произведения проникнуты «благонамеренными» взглядами, что в свое время и облегчило им доступ в царскую школу в качестве «рекомендованной» литературы.
