Необыкновенная история о воскресшем помпейце - [35]
Подошел, наконец, и старый Гильдинг и поведал своему питомцу о том, как король Ринг с могучею своею ратью разгромил дружины Гелга; как Гелг, спасаясь бегством, в бессильной злобе на Фритиофа, сжег дотла его хоромы; как Ринг вновь посватался за Ингеборгу, и как на сей раз Гелг, не смея уже прекословить, выдал ее за Ринга.
— О, Ингеборга! — воскликнул Фритиоф, — так-то ты сдержала свою клятву!
— Не вини Ингеборгу, — сказал Гильдинг, — она убивалась от тоски, но страдала молча, как раненая чайка, которая ищет смерти в волнах морских. «Я рада была бы сейчас умереть, — говорила она мне, — но богу Бальдеру нужна жертва; так пусть же этой жертвой буду я». И повезли ее к алтарю, как на заклание, и снял я ее с коня бледную, как тень. И повенчали ее, молодую, с стариком Рингом. Все плакали; она одна не пролила ни слезинки и только горячо молилась. Тут Гелг увидал на руке сестры твое запястье. Сам не свой, сорвал он его с её руки и надел на руку идола Бальдера. Я выхватил уже меч, но Ингеборга меня удержала: «Оставь! пусть боги свершать расчёт между нами…»
— Да! — прервал рассказчика Фритиоф, — и расчёт этот близок, расчёт этот свершится еще сегодня!
IX. Месть Фритиофа
Была полночь, но полночь летняя, полярная; незаходящее ни на минуту солнце багряным светом озаряло вершины гор. В храме Бальдера совершалось таинство: сам король Гелг, как верховный жрец, приносил жертвы богам.
Вдруг окружающая храм священная роща оживилась: послышался лязг мечей, раздался угрожающий голос:
— Бьёрн! Становись у дверей и никого не выпускай из храма. А кто прорвался бы силой, тому раскрои череп!
Побледнел Гелг и обмер: то был голос Фритиофа! А вот и сам грозный мститель уже на пороге.
— Ты посылал меня за данью — так возьми-же ее! А там рассчитаемся в честном бою…
И веский кошелек с червонцами полетел в лицо Гелгу.
Обливаясь кровью, Гелг упал замертво к подножию алтаря.
— Даже золота своего снести не мог! — сказал с презрением Фритиоф. — Стыдно было бы мечу моему обагриться твоею кровью…
Тут взор его упал на заветное запястье, подаренное им некогда Ингеборге, а теперь надетое на руку идола. В глазах его помутилось. Он рванул запястье с такою силой, что опрокинул деревянного идола; тот прямо упал в горевшее перед ним священное пламя. Огонь мгновенно охватил его и взвился к крыше. Только теперь опомнился Фритиоф.
— Настежь двери! выпускайте всех! — крикнул он своей верной дружине.
Заключенные в храме жрецы опрометью выбежали вон. Бесчувственный Гелг был вынесен на руках.
— Воды скорей! — продолжал кричать Фритиоф. — Все море сюда! Заливайте своды!
Между берегом и храмом образовалась живая цепь людей: вода передавалась из рук в руки и, шипя, заливала огонь.
Но все старания были уже тщетны. Разыгравшийся ветер сильней и сильней раздувал пламя, и к утру от храма и священной рощи остался только дымящийся пепел. Месть Фритиофа обрушилась на него же; родные боги отвратили от него светлый лик свой, и он в слезах вернулся с дружиною на Эллиду: на родине не было уже ему места; он стал Волком храма, он стал викингом — морским удальцом, бесприютным скитальцем.
X. Фритиоф у короля Ринга
Шел год за годом, а Фритиоф все еще носился по волнам, наводя страх и трепет на все приморские земли, начиная от Нордландии до самой Греции. Молча правил он обыкновенно рулем, мрачным взором уставясь в темную пучину. Но перед боем дух его окрылялся, чело его прояснялось, очи метали молнии, а голос гремел, как голос громовержца Тора.
Меж тем король Ринг жил в мире и согласии с молодой женой своей Ингеборгой. Как «весна около осени», сидела она рядом с ним на веселых его пирах.
Но раз вошел к ним незваный гость, неведомый старец, покрытый с головы до ног медвежьей шкурой. Шел он хотя согнувшись над нищенской клюкой, а все-таки на целую голову был выше всех. Как и следовало бедняку, он присел на краю лавки, у самых дверей. Но косматый наряд его был так забавен, что царедворцы с усмешкой переглядывались и указывали на него пальцами. У незнакомца засверкали глаза. Нежданно-негаданно схватил он за грудь первого попавшегося ему молодчика и перекувырнул его. Все мигом присмирели, а король Ринг гневно окрикнул пришельца:
— Кто ты такой? Зачем и откуда тебя принесло?
— Вопросы трудные, — сказал старик. — Но изволь, я тебе отвечу. Вором[15] зовут меня, Нужда моя отчизна, Кручина меня вскормила, а Волк приютил. Летал я, бывало, на Драконе, да теперь он примерз к земле, а сам я одряхлел. Глупец насмеялся надо мной, и я не стерпел. Но он, как видишь, невредим; так прости же и ты мне вину мою.
— Говоришь ты складно, — заметил Ринг, — а старость я почитаю. Будь же гостем и садись за стол. Но наперед явись в своем подлинном виде.
Лишь только сбросил с себя гость косматую шкуру, как пред королем предстал добрый молодец в богатом боевом уборе. Словно снега под полярным сияньем, вспыхнули щеки Ингеборги; но она потупилась и не проронила ни слова. Ринг же тихо улыбнулся и велел жене налить для гостя лучшего вина в турий рог.
Так, неузнанный, по-видимому, Фритиоф, остался надолго гостить у своих царственных хозяев.
XI. Поездка по льду
