Необычные люди и авантюристы разных стран - [59]

Кроме этого письма ни в Архиве иезуитов, ни где бы то ни было, больше не встречается достоверных сведений о Джеймсе де ла Клоше. Молодой послушник совершенно исчез из истории, и мы не знаем, действительно ли он вернулся в Лондон после выполнения своей миссии в Риме, стал ли священником в Англии или в Париже, и каковы обстоятельства, помешавшие Карлу II добиться для него кардинальской шапки, а может, он сам из христианского смирения навсегда отказался от этой чести. Напрасно английские и итальянские ученые пытались обнаружить хотя бы маломальское упоминание об участи сына Карла II после 18 ноября 1668 года, когда отец сообщил Оливе, что послал Джеймса в Рим и надеется вскоре вновь увидеть его в Лондоне. Может, Джеймс де ла Клош с тех пор упорно прятался под вымышленным именем? Может, имея «слабое здоровье», он умер в молодой возрасте? Вопросы, на которые никто не знает ответа, и это глубокое молчание истории довольно удивительно.

Но еще более удивительно следующее! 30 марта 1669 года Кент, английский шпион в Риме, пишет в Англию, что в Неаполе недавно арестован какой-то молодой англичанин, католик по вероисповеданию, который прибыл в город несколько месяцев назад, влюбился в дочь бедного трактирщика, женился на ней, и вскоре показал тестю огромную сумму денег. Тесть похвастался этими деньгами, и молодого человека, приняв за фальшивомонетчика, арестовали, тогда он потребовал доставить его к вице-королю и объявил тому, что является сыном Карла II Английского и признан им. При нем нашли 150 дублонов, много драгоценностей и бумаги, где он именуется Королевским Высочеством. Из следующего письма Кента мы узнаем, что 6 апреля молодого англичанина – который носит имя Джеймса Стюарта и говорит только по-французски – перевели из замка Сент-Эльм в замок в Гаете232: вице-король, не зная, как с ним поступить, послал запрос в Англию. 11 июня пленник был выпущен на свободу, поскольку «вице-король пришел к убеждению, что тот не является сыном английского короля». Наконец, 31 августа Кент пишет, что «парень, выдававший себя за побочного сына Его Величества», недавно умер, оставив жену на седьмом месяце. Он скончался в Неаполе вскоре по возвращении из Франции, куда намеревался съездить повидать свою мать, «донну Марию Стуарту, из английской королевской семьи».

Кент добавляет, что перед смертью так называемый Джеймс Стюарт сделал странное завещание, в котором назначил душеприказчиком «своего кузена короля Испании». Действительно, в английских архивах сохранились два экземпляра этого завещания, на английском и на итальянском языках. В нем умирающий объявляет себя сыном короля Карла II и донны Марии Стьюарт, из семьи баронов де Сан-Марцо». Он просит Карла дать ребенку, который родится у него, «рядовое княжество, будь то Уэльс, или Монмут, или какую-нибудь другую провинцию, какую обычно дают побочным сыновьям Короны»233. Кроме того, в завещании он отказывает своей вдове и ее семье различное имущество за счет английской казны, а также передает им «свои владения, называемые маркграфством Жювиньи, стоимостью в 300000 экю».

Надо ли добавлять, что завещание абсурдно с начала до конца? Во-первых, в нем явно недостаточно сведений, чтобы установить, какое отношение может иметь «донна Мария Стьюарт» к баронам, носящим итальянизированное имя «Сан-Марцо», не говоря уж о том, что ни Марии Стьюарт, ни Марии Стюарт к моменту рождения Джеймса де ла Клоша не существовало. «Маркграфство Жювиньи» не менее нелепо. Единственным возможным объяснением здесь может быть то, что завещатель спутал Жювиньи с герцогством Обиньи, принадлежавшего до возвращения французской короне в 1665 году кардиналу Людовику Стьюарту. Наконец, еще более абсурдной является мысль, будто Карл II мог дать сыну своего бастарда «княжество Уэльское или Монмутское, или какую-нибудь другую провинцию, какую обычно дают побочным сыновьям Короны». Все это бессмысленно и, как полагает лорд Эктон234, длительное время занимавшийся таинственной историей Джеймса де ла Клоша, подобное завещание полностью подтверждает заявление вице-короля Неаполя о том, что так называемый Джеймс Стюарт, появившийся в 1669 году, «не являлся сыном короля Англии».

Все это так, но в пользу противоположного мнения также имеются серьезные аргументы, и некоторые из них, которые, кажется, не были известны лорду Эктону, недавно рассмотрены Эндрю Лэнгом в интересном исследовании «Тайна Джеймса де ла Клоша». Наиглавнейшие из этих аргументов обнаружены в третьем томе «Писем», опубликованных в Мачерате в 1674 году итальянским летописцем Винченцо Арманни де Губбио. Винченцо де Губбио утверждает, что лично получил эти сведения от одного из двух духовников так называемого неаполитанского Джеймса Стюарта. Оба духовника отмечают важную деталь: неаполитанский узник не только принадлежал к католическому вероисповеданию, но, кажется, действительно был искренно набожным человеком, особенно в начале своего пребывания в Неаполе – и вновь, перед смертью, так как письма Арманни свидетельствуют, что в промежутке между этими двумя событиями его усердие в вере было гораздо слабее. Сначала именно духовникам он под секретом признался в своем так называемом королевском происхождении, о котором, впрочем, он должен будет объявить открыто, как только предстал перед вице-королем. В странном завещании, написанном в августе 1669 года, оба священника названы в ряду главных наследников. Если, как предполагает лорд Эктон, таинственный персонаж был лжецом, то не понятно, какую выгоду он мог извлечь из этого проявления набожности, в данных обстоятельствах, очевидно, совершенно искреннего. Арманни сообщает также, что из тюрьмы в Неаполе Джеймс Стюарт «написал в Рим генералу ордена иезуитов, прося его заступничества перед вице-королем, а также помощи в получении разрешения отбыть в Англию через Ливорно и Марсель». Если бы он был мошенником, разве подобный поступок не явился бы верным средством, чтобы раскрыть обман?