Необычные люди и авантюристы разных стран - [27]

Можно легко представить гнев этих поборников справедливости и манеру, в которой он должен был выразиться, когда спустя приблизительно месяц после прибытия Лаукхарда в Освобожденную Коммуну, они узнали, что Конвент вместо приказа довершить уничтожение «города аристократов», отдал им приказ отправиться к границе на постоянное место службы. Среди них было много тех, кто дал себе слово вернуться на «гражданскую службу», когда нужно будет приступить к новым обязанностям; пока же им представился случай совершить путешествие, преисполненное удовольствий. Во Вьене96, жители которого не принимали никакого участия в лионском мятеже, поначалу их встретили весьма прохладно. «Санкюлоты, расположившиеся лагерем на большом лугу у берега Роны, ругались на чем свет стоит и грозились перебить всех этих проклятых щеголей, не желающих принять бравых мстителей за Республику. Их горячее возмущение вынудило генерала Лапорта отправиться к жителям Вьена и пообещать им, что, если они примут солдат на постой, то никаких казней не будет производиться. После этого жители позволили войти в город и предоставили для размещения большой пустующий монастырь. Но их медлительность вывела из себя моих товарищей, единодушно посчитавших своей обязанностью выяснить , черт возьми, этих ублюдков! С этой целью они тут же разбрелись по городу и облазили все дома, где им дали такое количество вина и водки, что все войско находилось изрядно под паром, когда после тяжелого дня собралось в монастыре. С тех пор, слышал я, жители Вьена были достойными гражданами, отличными патриотами и первосортными ублюдками.»

К сожалению, мы не можем последовать за нашим санкюлотом на всех победоносных переходах этого необычного похода. В Гренобле, в Валансе, в Монтелимаре, в Карпантра, – всюду, как и во Вьене, напуганные жители старались приобрести репутацию сознательных граждан, заливая выпивку в глотки «бравых мстителей Республики». Так было и в Авиньоне, где расквартированная во Папском дворце часть Лаукхарда изо всех сил старалась разрушить то немногое, что осталось от «прекрасных картин и знаменитых надписей, воспетых во всех рассказах o путешествиях», вдохновляясь на выполнение этой немного шокировавшей бывшего «гуманиста» задачи мыслью о том, что «уничтожение даже самых великих произведений является необходимой жертвой во имя победы над злодеями, породившими политическую и религиозную тиранию».

В Авиньоне Лаукхард по совету знакомого кузнеца бежал из армии, дабы еще раз быть занесенным в списки дезертиров. В Лионе, в одном из кабаков, он имел с будущим генералом Лассалем97 ссору, приведшую к дуэли, и она, хоть и стоила нашему солдату опасной раны, но зато позволила ему надолго обосноваться в госпиталях в Маконе и Дижоне98 не только в качестве раненого, но также и «младшего санитара». Он признавался, что из разнообразных обязанностей, которые доставила ему новая должность, самым неприятным было «ставить клистиры и перевозить трупы», но ему хорошо платили, давали стол и ночлег, да еще позволяли брать «в аптеке дижонского госпиталя столько разных снадобий, сколько ему было угодно», – нет необходимости добавлять, что бургурндское было почти всегда тем видом «снадобий», на котором он почти всегда останавливал свой выбор. Он подружился с врачами и даже собирался вновь заняться преподаванием, так как находившиеся в Дижоне пленные немецкие офицеры попросили его давать им уроки французского. Все его повествование о месяцах, проведенных в Маконе и Дижоне, полно наблюдениями, наиценнейшими для истории Террора в провинции. Но вскоре он обнаружит неудобства режима, практика которого до сих пор была ему не менее приятна, чем теория.

Когда он угощался «снадобьями» в Дижоне, ему пришла в голову великолепная мысль написать депутату Дентцелю и попросить его о должности в Париже. В тот момент Дентцель сидел в тюрьме, письмо его дижонского корреспондента попало в Комитет общественного спасения, и, как результат, – последовал приказ немедленно схватить бедолагу «младшего санитара». Для него настали тяжелые дни, за которыми последовала бы четверть часа еще более тяжелая – несмотря на приобретенную недавно в Лионе закалку от созерцания гильотины —, если бы Дентцель героически не умолчал о некоей детали в своих отношениях с сообвиняемым. Как бы то ни было, но термидорианский кризис вдруг умерил суровость его судей, и Лаукхард испытал огромную радость, узнав об оправдательном приговоре и имея в качестве убытка лишь одновременную потерю должности и уроков.

В конце декабря 1794 года декретом Конвента было приказано отправить обратно всех дезертиров-ненемцев, и Лаукхард, тут же сделав фальшивое свидетельство о крещении, в котором он был записан как уроженец вольного города Альтоны99, покинул Францию с гораздо больше поспешностью, чем туда проник. Конечно же приключения не обходили его стороной, особенно на пути к границе, а потом и в городах и деревнях Швейцарии, но самое удивительное из всех приключений выпало ему на долю во Фрайбурге-им-Брисгау, где случайная встреча с одним из «бывших», с маркизом д'Олнуа, заставила нашего искателя приключений записаться в «армию принцев»