Необъявленная война - [4]
Все это что-то значило и неспроста было старательно прикрыто фотографиями бесчисленных хозяйских родственников.
Огорошенный находкой, снедаемый нетерпением, я нарушил сладкий послеобеденный сон своего начальника, к которому во внеслужебное время обращался на «ты» и по имени-отчеству.
- Дмитрий Палыч, Дмитрий Палыч, — тормошил я не желавшее пробуждаться начальство,— погляди. Потом снова будешь спать...
- С тобой... поспишь.
Преодолев сонную одурь, капитан Дмитрий Павлович спустил ноги, сел на кровать и уставился на картон, который я предусмотрительно прислонил к стене.
- Трезубец — бандеровский знак.
- Знак чего?
- Ну, у нас — серп и молот, у Гитлера — свастика, у них — трезубец.
Развивая мысль начальника и проявляя редкую сметливость, я высказал предположение, что три профиля в каком-то смысле подобны нашим четырем, изображаемым на плакатах.
- Сравнение неуместное, политически вредное...— Помолчав, Дмитрий Павлович глубокомысленно согласился: — Но в принципе...
Нашу беседу нарушил хозяин с полной кринкой молока в руках. Увидев трезубец и сообразив, откуда он взялся, хозяин изменился в лице, поставил на подоконник кринку и бухнулся на колени. Он умолял, заклинал не выдавать его, не сообщать в гэпэу, в энкавэде, не губить на старости лет. Попутно бранил свою дочь, ее приятелей и приятельниц, какого-то «провода».
Дмитрий Павлович — надо отдать ему должное — решительно поднялся, босиком подошел к хозяину и потребовал, чтобы тот встал.
- Советские офицеры не доносчики. Красная Армия с мирным населением не воюет. Гэпэу давно отменено.
Все это была правда. Не совсем, однако, полная. В армии действовала энкавэдэвская система — СМЕРШ с уполномоченными во всех частях и подразделениях, начиная со стрелкового батальона. Ну и стукачи само собой.
Для СМЕРШа этот трезубец, а следовательно, и наш хозяин могли, видимо, представлять кое-какой интерес. Но нам на ум не приходило сообщать о находке, выступать в роли информаторов. Да и не видели за хозяином вины. Подумаешь, использовал бандеровский плакат, который принесла дочка или кто-то из ее знакомых.
Хозяин не шибко нам поверил, и несколько дней в доме царила напряженность, бимбер к столу не подавался. Но, убедившись, что за ним не приходят, никуда не вызывают, хозяин успокоился. Вняв совету Дмитрия Павловича, он выкинул плакат, заменив его куском обычного картона. Фотографии вернулись на свое место.
Когда мир и спокойствие возвратились в дом и снова заработал самогонный аппарат, капитан Дмитрий Павлович спросил у хозяина, кто такие трое, чьи профили запечатлены на плакате.
- Если вам это известно, — деликатно уточнил капитан.
Хозяин не делал секрета из своих скудных сведений.
Крайний справа в цивильном — Степан Бандера, украинский вождь. Арестовывался «за Польшей», сидел в знаменитой Березе-Куртузкой. Гитлеровцы его тоже посадили.
Крайний слева — Мельник. В немецком мундире, поскольку делает ставку на немецкую армию. Усач посредине — Бульба. О нем хозяину ничего толком не известно.
Получалось, что оуновское движение неоднородно. Но как тогда три лидера уживаются на одной символической гравюре? Многое оставалось неясным. Хотя старик рассказал нам больше, чем можно было надеяться.
Сын его и дочь вовсе не угнаны немцами, но прячутся в лесах. Относительно сына последнее время ничего не известно. Дочь-учительница где-то неподалеку. Убежденная сторонница Степана Бандеры, активистка Организации украинских националистов.
Старик не осуждал своих детей, но и не одобрял их. Оуновские идеи его не увлекали. Однано не рождали протеста, скорее — сдержанное сочувствие. Дочь он бранил за чрезмерную активность — не бабьего ума дело. Родителям хватает волнений из-за сына — так и она туда же.
Советская Армия не вызывала у него ни гнева, ни одобрения. Такова уж судьба Западной Украины — чуть война, через нее какие только армии не шествуют. У всех свои заботы, всем наплевать на здешних жителей. У всех одно: «Давай, давай».
Я вслушивался в искреннюю, мне казалось (и сейчас кажется), речь хозяина, зажавшего в сухих ладонях стакан бимбера, но не пригубившего из него. Он воспринимал сущее как печальную и неотвратимую неизбежность для своей земли, своих близких, не вникая в геополитические тонкости, в споры, какие не однажды велись в этих стенах. Он относился скорее всего к пассивно сочувствующим Бандере, Украинской повстанческой армии, куда ушли сын и дочь. С такими еще предстояло не однажды встречаться. Но я не предполагал, что в самое ближайшее время столкнусь с совсем другим восприятием этой проблемы.
Поднимаясь из-за стола, Дмитрий Павлович смущенно спросил: правда ли, что он похож на хозяйского сына?
- Як Бога кохам.
На правах командира батальона Костя Сидоренко занял лучший дом на нашей сельской улице. Прямо-таки виллу: балкон, застекленная веранда, высокий с витражами мезонин.
- Это еще что, — распалялся Костя, — ты бы поглядел внутри. Я вхожу, сапоги скидываю — паркетный пол. Офонареть!
В доме оставалась одна хозяйка, вернее — хозяйская дочь лет двадцати. Красавица, каких свет не видывал. Свет, может быть, и видывал, но Костя — никогда. Несмотря на свой опыт выдающегося ходока.
«…В нем мирно уживались яркая, брызжущая, всесторонняя талантливость с поразительной, удивляющей некультурностью. Когда я говорю талантливость, я подразумеваю не какие-то определенные способности в какой-то определенной области — я говорю о другом таланте, о таланте жить. Есть и такой, и именно им обладал Джулиано».
«Очевидно, это была очень забавная сцена: сидят двое в крохотной землянке батальонного НП, в двух шагах от немцев (в эту ночь Лёшка дежурил не на командном, как обычно, а на наблюдательном пункте), курят махорку и разговаривают о матадорах, бандерильеро, верониках и реболерах, о которых один ничего не знал, а другой хотя тоже немногим больше знал, но кое-что читал…».
Роман армянского писателя Рачия Кочара «Дети большого дома» посвящен подвигу советских людей в годы Великой Отечественной войны. «Дети большого дома» — это книга о судьбах многих и многих людей, оказавшихся на дорогах войны. В непрерывном потоке военных событий писатель пристально всматривается в человека, его глазами видит, с его позиций оценивает пройденный страной и народом путь. Кочар, писатель-фронтовик, создал достоверные по своей художественной силе образы советских воинов — рядовых бойцов, офицеров, политработников.
База Королевских ВВС в Скэмптоне, Линкольншир, май 1943 года.Подполковник авиации Гай Гибсон и его храбрые товарищи из только что сформированной 617-й эскадрильи получают задание уничтожить важнейшую цель, используя прыгающую бомбу, изобретенную инженером Барнсом Уоллисом. Подготовка техники и летного состава идет круглосуточно, сомневающихся много, в успех верят немногие… Захватывающее, красочное повествование, основанное на исторических фактах, сплетаясь с вымыслом, вдыхает новую жизнь в летопись о подвиге летчиков и вскрывает извечный драматизм человеческих взаимоотношений.Сокращенная версия от «Ридерз Дайджест».
В сборнике «Год 1944-й. Зарницы победного салюта» рассказывается об одной из героических страниц Великой Отечественной войны — освобождении западноукраинских областей от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Воспоминания участников боев, очерки писателей и журналистов, документы повествуют о ратной доблести бойцов, командиров, политработников войск 1, 2, 4-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов в наступательных операциях, в результате которых завершилось полное изгнание фашистских оккупантов из пределов советской Украины.Материалы книги повествуют о неразрывном единстве армии и народа, нерушимой братской дружбе воинов разных национальностей, их беззаветной преданности советской родине.